Анализ стихотворения Николая Рубцова «Душа хранит. «Душа хранит» Н. Рубцов

19 января исполняется 40 лет со дня гибели поэта Николая Михайловича Рубцова. Не буду рассуждать о том, что стихи Рубцова — выдающееся явление в русской поэзии ХХ в., что подобные гении рождаются, может быть, раз в столетие. Об этом скажут лучше меня литературоведы и критики. Мне бы хотелось поговорить о Рубцове с позиций простого читателя. Чтение стихов — акт чрезвычайно тонкий, это разговор души поэта с душой читателя — с моей душой. Что ей говорят стихи Рубцова, что он рассказал мне о себе в своих стихотворных строчках? Помню впечатление от перво-го же прочитанного у него: я заглянула в чистый источник:

Вода недвижнее стекла,

И в глубине ее светло,

И только щука, как стрела,

Пронзает водное стекло.

Душа поэта, словно озеро, в ко-тором отразилось то, что видел его поэтический взгляд. Свет-лый взгляд. В стихах Рубцова, первым это заметил Вадим Ко-жинов, много света. «Светлый покой опустился с небес», «В комнате моей светло / это от ночной звезды», «Звезда полей во тьме заледенелой, / остано-вившись, смотрит в полынью» — примеры можно множить и множить. Что же видел Рубцов, что особенно привлекало его внимание, какой свет хранил он в глубине своей души?

О вид смиренный и родной,

Березы, избы по буграм,

И отраженный глубиной

Как сон столетий,

Божий храм.

…Как будто древний этот вид

Раз навсегда запечатлен

В душе, которая хранит

Всю красоту былых времен.

В стихах Рубцова поразительно много храмов: в его поэти-ческом пространстве то и дело возникают церкви. Если вспо-минать строки, в которых они упоминаются, получится вну-шительный список. Приведу только некоторые: «Живу вблизи пустого храма / На крутизне береговой», «у церковных берез, / почерневших от древности», «И только церковь под грозой / молчала набожно и свято», «Купол церковной обители / яркой травою зарос». Эти стихотворения писались в годы господства атеизма, когда большинство храмов было закрыто, и многие могут возразить, что храмы в восприятии Рубцова были частью «красоты былых времен», неким культурно-историческим на-следием, отголоском древней Руси:

С моста идет дорога в гору,

А на горе — какая грусть!

— Лежат развалины собора,

Как будто спит былая Русь.

Какая жизнь отликовала, Отгоревала, отошла!

Но, как правило, в стихах Николая Рубцова слышатся печаль-ные интонации и скорбь не только о храмах как памятниках культуры, но о поруганной Божьей красоте, поруганной душе России. И от этого так печально звучит лира поэта:

Россия! Как грустно!

Как странно поникли и грустно

Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!

Пустынно мерцает померкшая звёздная люстра,

И лодка моя на речной догнивает мели.

И храм старины, удивительный, белоколонный,

Пропал, как виденье, меж этих померкших полей,

— Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..

К слову сказать, если бы Рубцов дожил до наших дней, обо-значивших прямую связь между теми, кто растоптал царскую корону и разрушал церкви, он, думается, не написал бы по-следних двух строк. Вопрос о том, был ли поэт крещеным, много лет вызывает спо-ры. Решить его окончательно едва ли возможно, потому что документов и прямых свидетельств на этот счет нет. Но есть факты, которые нельзя не учитывать. Писатель B.C. Белков, опираясь на свидетельства односельчан, писал, что бабушка поэта, Раиса Николаевна, ходила со своей невесткой, Шурой, в церковь села Спасское, через речку Стрелицу. В этой церкви крестили, венчали и отпевали всех Рубцовых. Шура, Александра Михайловна, мама поэта, пела в церковном хоре. Едва ли сердце верующей женщины не подсказало ей крестить сына. Еще одно обстоятельство, на которое почему-то никто не обратил внимание. Коля Рубцов родился 3 января. 6 января Православная Церковь чтит память сербского святого преподобного Николая Монаха. То есть очень похоже на то, что Коленьку Рубцова назвали по святцам.

Конечно, поэт не был воцерковленым. Но кому было его воцерковить, если Александра Михайловна умерла, когда мальчику было шесть лет, а отца призвали на фронт. Сироту отправили в детский дом — сначала в Красково, а потом в Тотьму. 70 граммов овсяного хлеба и тарелка супа — весь рацион детдомовца в годы войны. Мальчик мечтал, что папа вернется с фронта и возьмет его в родительский дом. Но отец завел другую семью и не взял в нее Николая. Потом Рубцов по-христиански простит своего отца, помирится с ним, станет встречаться. В 1962 г. Михаил Андриянович Рубцов умрет от рака. Сын придет на похороны. Прямых доказательств религиозности поэта, пожалуй, нет или, точнее, есть одно, о котором речь впереди. Но все же есть факты, которые трудно объяснить, считая Рубцова чуждым православной вере. Жители села Никольское рассказывали, что Рубцов часто приходил на берег Тотьмы к руинам церкви, от которой сохранилась каменная стена с фризами. К ней мужики пристроили другие — бревенчатые, соорудили там пекарню. Вся эта конструкция держала на себе церковный купол, с дыркой от маковки. На куполе по сей день сохранились фрески с изображениями евангелистов. Рубцов часами, до глубоких сумерек, неподвижно сидел здесь под благословляющими взглядами святых. Может быть, в такие часы родились его строки:

Россия, Русь, куда я не взгляну,
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы.

А его знаменитое «Россия, Русь! Храни себя, храни» разве не перекликается со стихирой «Русь Святая, храни веру право славную». Рубцов как бы вторит этой молитве, взывая к родине. Его любовь к отчизне, созерцание красоты русского пейзажа всегда проникнуты живым религиозным чувством:

В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.

В этом стихотворении — «Ферапонтово» — поэт ведет речь о святом Ферапонте Белозерском, в ХIV в. основавшем примерно в 20 верстах от Вологды Ферапонтов монастырь:

И однажды возникло из грезы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как березы,
Диво дивное в русской глуши !

и о великом иконописце Дионисии, последователе Андрея Рублева:

И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, не бывалой досель...

Косвенным свидетельством религиозности Рубцова можно считать факт, изложенный в показаниях суду его убийцы Людмилы Дербиной о том, что перед тем, как она задушила поэта, рухнул стол, на котором стояли иконы, одна из них, образ Николая Чудотворца, раскололась пополам. Есть довольно убедительная точка зрения известного рубцововеда Юрия Кириенко-Малюгина, что Дербина, желая психологически воздействовать на суд, нарочно окружила свое преступление мистическим мраком, чтобы показать его как бы роковую предопределенность. Но в данном случае для нас важен сам факт: в квартире Рубцова была божница. Перечитаем его стихотворение «Конец». Последний разговор умирающей старушки с мужем, в котором она итожит свою жизнь. «Легко, легко, как дух весенний / жизнь пролетала перед ней». Понятно, что судьба ее не могла быть легкой в те годы, но в ее воспоминаниях — только радость, только благодарность Творцу: «Все хорошо, все слава Богу». Это стихотворение, как и все творчество Рубцова, озарено любовью к человеку, и в этой любви светит подлинно христианский свет. Вот он, замерзший, зимним днем приходит странником в деревенскую избу на огонек. Ему отворяет старая женщина. На войне она потеряла близких, об этом говорит поэту «сиротский смысл семейных фотографий» на стене. Но вся немыслимо трудная жизнь, которая уже в ней догорает, не озлобила ее. Она задает гостю единственный вопрос: будет ли война? Выпадут ли другим те скорби, которые она пережила? Гость хочет заплатить за ночлег, но слышит: «Господь с тобой, мы денег не берем». Поэт чувствует это христианское по своей сути отношение к человеку, и в нем возникает ответное чувство:

За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью.

Рубцов хранил свет этой любви в своей чистой душе (До конца до тихого креста / Пусть душа останется чиста) и нес ее читателям, делился с ним своей любовью к родине, ее людям, устремленностью к Богу. Русский читатель услышал его голос, и платит ему всенародной любовью.

До его трагической гибели оставалось пять лет. Название настраивает на ностальгическую ноту. «Душа» — любимое слово поэтов и философов. Рубцов исключением не был, хотя однажды и признавался: «Я чуток, как поэт, бессилен как философ». Но это противопоставление напрасное – ведь поэзия является одной из оригинальнейших форм философствования. Вместе с названием обозначена и основная тема – тема Памяти. В контексте же целого эта тема объединяется еще с двумя темами – темой Времени и темой Вечности.

Стихотворение состоит их четырех четверостиший (катренов). Они связаны перекрестной рифмовкой. Использованы только мужские рифмы, что является редкостью для русской поэзии. Рифмы преимущественно точные, рифмуются одни и те же части речи. Размер стихотворения – четырехстопный ямб, самый популярный стихотворный размер в русской поэзии.

Каждое четверостишие, кроме первой строфы – законченное высказывание, целостное предложение, состоящее из четырех строк. Во всех строфах используются сравнения – одиночные («щука, как стрела», «как сон столетий, Божий храм») и развернутые. Начало второго и третьего катрена осложнено риторическим восклицанием «о», сначала применительно к общему виду, затем ко всей Руси.

Будучи поэтом, воспитанным на классике («березы и избы по буграм» как будто взяты из стихотворения «Родина»), Рубцов бессознательно использует вполне модернистский мотив, заимствованный из французской живописи – мотив отражения в воде. Причем этот мотив вводится как в прямом, так и в переносном смыслах. Щука – реальная рыба, видимая в глубинах водной глади. Отражение в глубине Божьего храма – также вполне представимо, но уже вызывает ассоцциации с легендарным градом Китежем, который спасся от нашествия монголо-татарских полчищ тем, что ушел под воду. А вот выражение «сон столетий» — выражение вполне метафорическое. Душа поэта в контексте заключительных строк оказывается тем самым зеркалом, в котором отражается этот самый «сон столетий» и древний вид, который неизменен в течение долгих веков.

Другой постоянный образ-символ для Рубцова – образ звезды. Это и конкретные звезды на ночном небе, и сама Русь, названная «великим звездочетом». Звезда – символ далекого, идеального мира. Но далекого ли? Ведь эта красота – вот она, рядом. Беда лишь в том, что мы не хотим замечать и ценить ее, все время куда-то торопимся. А достаточно остановиться и оглянуться, посмотреть вверх, задуматься о вечности. Жизнь человеческая до обидного коротка, зато жизнь природы вечна.

Не исключено, что образ звезды навеян влиянием любимого Рубцовым поэта – Ф.Тютчева, у которого имеется характерное признание: «Душа хотела б быть звездой».

Сочинение из коллекции П.Н. Малофеева

«Душа хранит» Николай Рубцов

Вода недвижнее стекла.
И в глубине ее светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.

О, вид смиренный и родной!
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетний, Божий храм.

О, Русь — великий звездочет!
Как звезд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечет,
Не тронув этой красоты,

Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен…

Анализ стихотворения Рубцова «Душа хранит»

В рубцовской лирике нередко встречается интересный, глубокий подход к изображению обыденных бесхитростных деталей: воды, берез, деревенских домов. «Душа хранит» - характерный пример метода «двойного дна».

По особенностям содержания стихотворение делится на две равные части. Первую из них можно условно обозначить как пейзажную, вторую - философскую.

Начальная строфа построена на игре контрастов. Неподвижное водное зеркало пронзает стремительное движение рыбы. Аллитерация фразы «стрела пронзает» подчеркивает это противопоставление.

Вторая строфа, продолжая пейзажную зарисовку, изменяет ракурс лирического повествования. Классический образ изб и берез, рождающий у читателя поток реминисценций, дополняется образом «божьего храма». Последний наделяется особой мощью и неподвижностью: он удваивается, появляясь в водном отражении. Сравнение со «сном столетий» усиливает коннотации незыблемости, постоянства и подводит к философским размышлениям лирического героя.

Пара риторических восклицаний, начинающих вторую и третью строфы, являются ключевыми в произведении. Передавая эмоциональный подъем, они дополняют друг друга, завершая формирование одной из главнейших идей рубцовской лирики. Между «смиренным и родным» видом малой родины и образом Руси, сильной и гордой державы, ставится знак равенства.

В начале второй части вновь встречается прием стремительного контрастного перехода, но он организован по другому признаку: взгляд лирического героя вдруг устремляется вверх, резко расширяя художественное пространство до космических масштабов. Звезды - сквозной символ в лирике Рубцова - выражают гармонию, духовный свет и надежду. Образ России получает титул «великого звездочета» - светлого, высокого и прекрасного, как звезды.

В финале поэт возвращается к мотиву неподвижности, который начинает звучать по-другому. Лирическое повествование набирает силу и расширяет масштаб: в объективе - духовная память поколений, святая и вечная, составляющая основу национального самосознания.

Финальная философская мысль преображает скромный пейзаж, который встречается в первой части. Строгая монохромная зарисовка, лишенная намеков на конкретную местность или эпоху, весьма условна и существует вне времени. Она служит обобщающим символом, в котором сливаются образы «тихой родины» и великой страны.

В гостях у «Правчтения» прозаик, критик, литературовед, кандидат филологических наук Анастасия Чернова лауреат VIII Международного Славянского Литературного Форума «Золотой витязь» 2017 года, этой наградой она была удостоена за исследовательскую работу «Лирика Николая Рубцова в контексте русской народной традиции» – Анастасия, Вы не первая кто обращается к творчеству Николая Рубцова, чем заинтересовал он именно Вас?

– Как-то раз я взяла со стеллажа тонкую книжечку, раскрыла наугад и стала читать: «Трущобный двор. Фигура на углу. Мерещется, что это Достоевский…». Каждое слово – было в точку. Тревожило, радовало, звало. Посмотрела обложку: «Николай Рубцов. Зеленые цветы». А стихотворение – «В гостях». Сама мелодика образов завораживала: все – и желтый свет в окне без занавески, и страшная темнота коридора, и даже «притонное жилище» поэта, казались мне желанными, исполненными смысла. К тому времени (мне было лет 15), я уже решила попробовать стать писателем, и эту мою мечту Рубцов выразил. Конечно, при этом отобразил неприкрытую убогость такой жизни. Так ведь и я не идеализировала свой будущий путь! Потом открыла для себя и другие стихи. Прежде всего, «Зеленые цветы» и «Утро утраты». Последнее стихотворение помогло мне пережить смерть папы.

– Как случилось, что вы увлеклись творчеством Рубцова так глубоко, что последовали научные изыскания и книга?

– Все получилось естественным путем. Когда училась в Литературном институте, одним из моих любимых предметов было устное народное творчество, поэтому в аспирантуре я выбрала специализацию фольклористика. Поступила к профессору Татьяне Васильевне Зуевой. Она говорила, что обязательно нужно выбрать тему, которая мне будет близка. Как вариант – предлагала Ивана Шмелева. Но в детские годы Шмелев мне не нравился. Едва я начинала читать описание постных яств в начале «Лета Господня», как тут же охватывал сильный аппетит. Хотелось вкусно поесть, а не познавать мир, что окончательно расстраивало. Но… я отвлеклась. Диссертация мне представлялась скорее творческим делом, чем научным. Как и перед написанием художественного рассказа, я чувствовала ее образ. То есть закрывала глаза, и видела неясные очертания домиков на берегу реки, что-то очень близкое и родное. Поразмышляв, поняла, что такой образ наиболее яркое воплощение получил именно в лирике Николая Рубцова. Так я выбрала тему и стала изучать точки взаимодействия фольклорных и поэтических сюжетов. Кроме того, мне хотелось понять: почему стихи Рубцова простые, незатейливые, казалось бы – а трогают душу. Ведь поэт ничего не придумывает, не сочиняет броские метафоры, чтобы поразить воображение живописными картинами…

– Скажите в процессе работы над диссертацией и впоследствии над книгой, что нового открылось для Вас?

– Меня часто спрашивали: «Ну что, не надоело еще? Как это, три года изучать стихи одного поэта – и не пресытится». На деле оказалось все иначе. Чем больше изучаешь – тем интереснее становится, тем больше моментов открывается, о которых можно еще и еще размышлять. Казалось бы, поэзия Рубцова умещается всего в одну книгу. А столько в ней сосредоточено! Можно писать многотомные исследования, и все равно – этого будет мало!

Я разработала собственную концепцию, исследовательский инструментарий. Понятие этнопоэтической константы помогает вскрывать глубинные пласты народного самосознания. В диссертации есть большая теоретическая часть. Обосновываю необходимость и оправданность самого понятия «внутренний фольклоризм» писателя. Почему мы можем говорить о фольклоризме не только на уровне внешних приемов и прямых сюжетов, но и на уровне авторского сознания – и это не будет натяжкой и случайностью? В книге больше пишу о поэзии самого Рубцова. Об истоках его вечной, чистой и светлой образности.
– Вашу книгу издал АНО «Бирюзовый дом». Слышал, что будет еще продолжение?

– Да, Марина Николаевна Кошелева, генеральный директор «Бирюзового дома» работает над проектом «Толшма – долина детства». Толшма – река, протекающая через село Никола, где прошло детство Рубцова. В рамках этого проекта и вышла моя книга. Затем последует издание по результатам экспедиции, которая состоялась в августе 2017 года.

– Вы тоже были участницей фольклорной экспедиции 2017 года. Поделитесь своими наблюдениями?

–Мы не встретили сказку про Медведя на липовой ноге – самую страшную из всех русских сказок и самую древнюю. В любой области хоть кто-то да расскажет, мрачно посмеиваясь о том, как старуха варила в кастрюле медвежью лапу. На Толшме бабушки отвечают однозначно: «Не. Такую не слышали». Думаю, этот момент наглядно показывает особенности толшемской картины мира. Ужасы и жесткости совсем не привлекают. Кстати, даже сказка про козу и семеро козлят прозвучала в сильно сокращенном варианте: козлятки так и не открыли дверь волку – дождались-таки маму-козу, которую узнали по голосу. Какие люди – такие и сказки. В долине реки Толшмы добры даже собаки. Ласковые, доверчивые, они каждого встречают, как родного. Иду мимо чужого дома. Пес возле крыльца смотрит с приветливым ожиданием. Какие медведи и отрубленные лапы! Какие несчастные истории про козлят! Вы что! Огромная белая дворняга, взмахнув хвостом, утыкается в твою ладонь мокрым носом.

– Произошли ли изменения в Вашей жизни, мироощущением в связи с познанием рубцовской поэтики?

– Хотелось бы… как говорится: «Зачем художнику работать, если живопись не меняет его самого?» Но эти изменения мне пока сложно выразить и описать. Могу вспомнить лишь небольшие внешние эпизоды. Например, уже после написания диссертации я стала петь под гитару некоторые стихи Рубцова. Съездила в родное село поэта, в Николу, в Тотьму и Апатиты, где он учился. Все это расширяет жизненное пространство, дает ощущение бесконечного счастья.

– Кто сегодня жив, и с кем Вы поддерживаете отношения из родственников великого народного поэта?

– Родственники Николая Рубцова живут в Петербурге. Дочь – Елена Николаевна Рубцова. К сожалению, с ней мы не виделись, только переписывались. Племянница поэта, дочь родного брата Альберта – Марина Альбертовна Фазанова (Рубцова) – живет в Гатчине, у нее три дочери, Дарья, Арина и Ольга. Это удивительная семья, очень талантливая! Марина и Дарья – художники-модельеры. Марина Альбертовна вошла в число лучших преподавателей художественного мастерства. В этом году, 16 января, состоится открытие выставки картин Марины Фазановой и Дарьи Рубцовой в Фонде славянской письменности и культуры. Затем будет традиционный литературно-музыкальный вечер. Приглашаем всех желающих!

Важное место в биографии Рубцова занимает и Биряково, родовое село предков поэта, черносошных вологодских крестьян. Триста лет они жили на земле и, конечно, передали Рубцову духовную силу, крепкий и здоровый народный взгляд, светлое восприятие окружающего мира… В Биряково до сих пор живут представители этого рода… Три брата Рубцова стали известными механизаторами, рационализаторами. Не было такой техники, которую бы они не могли отремонтировать.

– Как, на Ваш взгляд, отражены христианские тенденции, национальная символика, вечные символы в стихах Рубцова?

– Рубцов – православный поэт. Это видно как по особенностям образности, так и по акцентам, которые он расставляет. Представляете, ведь он жил в советское время, в атеистическом государстве. Тогда, в середине ХХ века, звучат темы технического прогресса, модернизации, кипит строительство коммунизма. А Рубцов вдруг пишет про Русь. Широко по Руси машут птицам согласные руки. Да не просто про Русь – про Святую Русь. Печалится о разрушенных храмах, упоминает кресты. Каждому памятник крест. Никаких пятиконечных звезд и заигрывания с официальной идеологией. Ни малейшего жеста! Напротив, он выражает христианские идеалы и устремления. Родная земля в его лирике изображается как таинственное пространство Божьего мира, исполненного света. «И меж берез, домов, поленниц / Горит, струясь, небесный свет!» Одно из стихотворений, посвященных Родине, так и называется – «Тайна». Отношение человека к внешнему, природному миру как к величайшей тайне характерно для религиозного типа сознания. Глубинный смысл Родины в его поэзии рождается не из бытовых понятий и тем более не из обстоятельств текущего момента, но из таинственных и грустных откровений старины. Музыкальное начало, звучание – будь то шум сосен, гул речных вод или же звон колоколов – содержит в себе голос былых времен, напоминает об ушедших делах праотцев. Так проявляется историческое сознание, истоками связанное с былинами и историческими песнями. Во многих стихах также обнаруживается стремление к неразрывности, к соединению земного, смертного, с высшим и вечным. А тема смерти воплощается в образах будущего воскресения: весны и колокольного звона. Смотрите, какие есть строки в стихотворении со страшным названием «Конец»:

…Ручьи казались, воскресенье, И свет, и звон пасхальных дней!

– Какие стихи Рубцова для Вас самые значимые, какие Вы помните наизусть?

– Стихи, в которых отражена городская тематика (хотя их немного), да и многие другие… «По дороге из дома», «Осенняя песня», «По мокрым скверам проходит осень», «Зеленые цветы», например. В разные времена вдруг всплывают и начинают звучать разные строки – словно эпиграфом к жизни. Так проявились, например, строки: «Все было веселым в начале, все стало печальным в конце».

– Находит ли отражение творчество Рубцова в искусстве?

– Конечно. Поэзия Рубцова нашла яркое выражение в пейзажах Веры Филипповой. Художница тонко улавливает суть лирического настроения. Даже изображая осень, серые, поникшие травы, – открывает в них красоту и богатство красок. Ее кистью запечатлены многие родные рубцовские места. Марина Фазанова, племянница поэта, умеет воплотить и передать на своих полотнах ощущение сна. Это очень важно. Не всегда можно сказать, где происходит лирическое действие… В той же «В горнице», например. Но точно, не в реальности! На границе миров, в инобытии…

Пишут сегодня и портреты поэта. Дарья Рубцова изобразила его на фоне окна. Уже вечер, поздние сумерки. Одна рука поэта лежит на гармони, которую он очень любил, в другой он держит свое главное сокровище – первую книгу «Волны и скалы». Чувствуется бесприютность, с одной стороны, и скрытая радость – с другой. За окном – пейзаж, деревня. А «в этой деревне огни не погашены», как известно.

Другие грани характера поэта выразил художник Филипп Москвитин, на портрете которого, уже ощущаются приближающиеся крещенские морозы. Поэт будто знает о своем скором страдании. Во взгляде сосредоточена такая боль! И при этом – мужество…

Особенно много картин по мотивам стихов Рубцова, его портретов написано в Вологде.

Также на его стихи сложено много песен, что, конечно, не случайно…

– Поэт Владимир Костров говорил: «Существовали поэты более изобретательные, чем Рубцов, но такой души ни у кого не было», как бы Вы прокомментировали это высказывание?

– Да, точные слова! Рубцов – поэт души, а не рассудка. Его «душа хранит» все, что надобно знать человеку о родной земле, о мире вокруг себя. Жизнь самого Рубцова была очень неустроенной. Постоянные трудности, нищета, скитания… Он рано остался один, воспитывался в детском доме. Казалось бы, художественные образы должны быть тревожными, мрачными, исполненными тоски и горя. Откуда же глубинный свет и радость? Дело во взгляде. Он пишет:

Вот говорят, Что скуден был паек, Что были ночи С холодом, с тоскою, - Я лучше помню Ивы над рекою И запоздалый В поле огонек.

Рубцов умеет любить. Умеет видеть красоту и – передать, донести ее до нас.

– Вы занимаетесь прозой, критикой, исследованиями, кто, по Вашему мнению, сегодня хранит традиционные формы великого русского стихосложения?

– На поэзию со стороны формы не всматривалась. Для меня, прежде всего, важны мелодика и содержание. А будет это написано ямбом, гекзаметром или верлибром, мне все равно. Да хоть прозой! Ведь есть очень музыкальная, лирическая проза. И бывают, напротив, совсем не поэтические стихи…

– Вы пишете рассказы и повести, статьи и рецензии, берёте интервью, ведёте литературный портал «Соты», а также телепередачи, участвуете в поездках, организовываете мероприятия, выступаете с лекциями. Откуда Вы берёте силы? Ваш жизненный источник, каков он?

– Все очень просто: мне нравится то, что я делаю. Даже на работу – в редакцию газеты «Православная Москва» хожу с удовольствием. Никогда нет мысли: «Скорее бы вечер, как все надоело». В выходные дни стараюсь быть дома, побольше работать, что-нибудь писать. В будни – выезжать, готовить интервью, проводить вечера, записывать передачи. Но везде и все, конечно, не успеваю…

– Расскажите о значимых событиях в Вашей духовной жизни?

– Сначала до этой духовной жизни надо дорасти! Я ведь обычно живу. Читаю, пишу, пою, танцую, вышиваю бисером, играю на гитаре. Какие значимые события? Даже не знаю. Может быть, это Хибины, где мне довелось побывать этим летом. Сходили лавины. Кругом лежал снег, светило солнце и летали шмели. Может быть, это фольклорная экспедиция в Ярославскую, Самарскую, а затем в Вологодскую области. Встречи с бабушками и дедушками, простой и душевный мир русской деревни. Или, например, такое событие. В этом году я впервые пела на клиросе! – на Рождественской ночной службе. А вообще, ведь каждую субботу и воскресенье в жизни каждого из нас совершается самое главное событие: всенощная и литургия в храме. Малая Пасха! Страшно представить, насколько унылым стало бы все вокруг без чуда воскресного дня, когда все земное отступает на второй план, а впереди только бесконечная радость и небесный простор.