Чистый понедельник. Ваня просыпается в родном замоскворецком доме. Начинается Великий пост, и все уже готово к нему.

Мальчик слышит, как отец ругает старшего приказчика, Василь Василича: вчера его люди провожали Масленицу, пьяные, катали народ с горок и «чуть не изувечили публику». Отец Вани, Сергей Иваныч, хорошо известен в Москве: он подрядчик, хозяин добрый и энергичный. После обеда отец прощает Василь Василича. Вечером Ваня с Горкиным идут в церковь: начались особенные великопостные службы. Горкин - бывший плотник. Он уже старенький, потому и не работает, а просто живёт «при доме», опекает Ваню.

Весеннее утро. Ваня смотрит в окно, как набивают льдом погреба, едет с Горкиным на Постный рынок за припасами. Приходит Благовещение - в этот день «каждый должен обрадовать кого-то». Отец прощает Дениса, пропившего хозяйскую выручку. Приходит торговец певчими птицами Солодовкин. Все вместе, по обычаю, выпускают птиц. Вечером узнают, что из-за ледохода «срезало» отцовские барки. Отцу с помощниками удаётся их поймать.

Пасха. Отец устраивает иллюминацию в своей приходской церкви и, главное, в Кремле. Праздничный обед - во дворе, хозяева обедают вместе со своими работниками. После праздников приходят наниматься новые рабочие. В дом торжественно вносят Иверскую икону Богородицы - помолиться ей перед началом работы.

На Троицу Ваня с Горкиным едет на Воробьёвы горы за берёзками, потом с отцом - за цветами. В день праздника церковь, украшенная цветами и зеленью, превращается в «священный сад».

Приближается Преображение - яблочный Спас. В саду трясут яблоню, а потом Ваня и Горкин отправляются на Болото к торговцу яблоками Крапивкину. Яблок нужно много: для себя, для рабочих, для причта, для прихожан.

Морозная, снежная зима. Рождество. В дом приходит сапожник с мальчишками «славить Христа». Они дают маленькое представление про царя Ирода. Приходят нищие-убогие, им подают «на Праздник». Кроме того, как всегда, устраивают обед «для разных», то есть для нищих. Ване всегда любопытно посмотреть на диковинных «разных» людей.

Наступили Святки. Родители уехали в театр, и Ваня идёт на кухню, к людям. Горкин предлагает погадать «по кругу царя Соломона». Читает каждому изречение - кому какое выпадет. Правда, эти изречения он выбирает сам, пользуясь тем, что остальные - неграмотные. Только Ваня замечает лукавство Горкина. А дело в том, что Горкин хочет для каждого прочесть самое подходящее и поучительное.

На Крещение в Москве-реке освящают воду, и многие, в том числе Горкин, купаются в проруби. Василь Василич состязается с немцем «Ледовиком», кто дольше просидит в воде. Они исхитряются: немец натирается свиным салом, Василь Василич - гусиным. С ними состязается солдат, причём без всяких хитростей. Побеждает Василь Василич. А солдата отец берет в сторожа.

Масленица. Рабочие пекут блины. Приезжает архиерей, для приготовления праздничного угощения приглашают повара Гараньку. В субботу лихо катаются с гор. А в воскресенье все просят друг у друга прощения перед началом Великого поста.

Горкин и Ваня едут на ледокольню «навести порядок»: Василь Василич все пьёт, а нужно успеть свезти лёд заказчику. Однако выясняется, что подённые рабочие все делают быстро и хорошо: Василь Василич «проникся в них» и поит каждый день пивом.

Летний Петровский пост. Горничная Маша, белошвейка Глаша, Горкин и Ваня едут на Москву-реку полоскать белье. Там на портомойне живёт Денис. Он хочет жениться на Маше, просит Горкина поговорить с ней.

Праздник Донской иконы, торжественный крестный ход. Несут хоругви из всех московских церквей. Скоро наступит Покров. Дома солят огурцы, рубят капусту, мочат антоновку. Денис и Маша перебрасываются колкостями. В самый праздник появляется на свет Ванина сестрёнка Катюша. А Денис с Машей, наконец, сосватались.

Рабочие спешат подарить Сергею Ивановичу на именины невиданных размеров крендель с надписью: «Хозяину благому». Василь Василич, в нарушение правил, устраивает церковный звон, пока несут крендель. Именины удаются на славу. Больше сотни поздравлений, пирогов со всей Москвы. Прибывает сам архиерей. Когда он благословляет Василь Василича, тот плачет тоненьким голоском...

Настаёт Михайлов день, именины Горкина. Его тоже все любят. Ванин отец жалует ему богатые подарки.

Все заговляются перед Рождественским постом. Приезжает тётка отца, Пелагея Ивановна. Она - «вроде юродная», и в её прибаутках таятся предсказания.

Приходит Рождество. Отец взялся выстроить в Зоологическом саду «ледяной дом». Денис и Андрюшка-плотник подсказывают, как это нужно сделать. Выходит - просто чудо. Отцу - слава на всю Москву (правда, никакой прибыли).

Ваня идёт поздравлять с днём ангела крестного Кашина, «гордеца-богача».

На крестопоклонной неделе Ваня с Горкиным говеют, причём Ваня впервые. В этом году в доме множество дурных предзнаменований: отец и Горкин видят зловещие сны, расцветает страшный цветок «змеиный цвет».

Скоро Вербное воскресенье. Старики угольщики привозят из леса вербу. Пасха. Дворника Гришку, который не побывал на службе, окатывают холодной водой. На Святой неделе Ваня с Горкиным едут в Кремль, ходят по соборам.

Егорьев день. Ваня слушает пастушеские песни. Снова дурные предзнаменования: воет собака Бушуй, не прилетели скворцы, скорняку вместо святой картинки подсунули кощунственную.

Радуница - пасхальное поминовение усопших. Горкин и Ваня ездят по кладбищам. На обратном пути, заехав в трактир, слышат страшную весть: Ваниного отца «лошадь убила».

Отец остался жив, но все болеет с тех пор, как разбил голову, упав с норовистой лошади. Ему становится лучше, он едет в бани - окачиваться холодной водой. После этого чувствует себя совсем здоровым, отправляется на Воробьевку - любоваться на Москву. Начинает ездить и на стройки... но тут возвращается болезнь.

В дом приглашают икону целителя Пантелеймона, служат молебен. Больному ненадолго становится лучше. Доктора говорят, что надежды нет. Сергей Иванович на прощание благословляет детей; Ваню - иконой Троицы. Уже всем ясно, что он умирает. Его соборуют.

Наступают отцовские именины. Снова отовсюду присылают поздравления и пироги. Но семье умирающего все это кажется горькой насмешкой.

Иван Сергеевич Шмелёв

«Лето Господне»

Чистый понедельник. Ваня просыпается в родном замоскворецком доме. Начинается Великий пост, и все уже готово к нему.

Мальчик слышит, как отец ругает старшего приказчика, Василь Василича: вчера его люди провожали Масленицу, пьяные, катали народ с горок и «чуть не изувечили публику». Отец Вани, Сергей Иваныч, хорошо известен в Москве: он подрядчик, хозяин добрый и энергичный. После обеда отец прощает Василь Василича. Вечером Ваня с Горкиным идут в церковь: начались особенные великопостные службы. Горкин — бывший плотник. Он уже старенький, потому и не работает, а просто живёт «при доме», опекает Ваню.

Весеннее утро. Ваня смотрит в окно, как набивают льдом погреба, едет с Горкиным на Постный рынок за припасами. Приходит Благовещение — в этот день «каждый должен обрадовать кого-то». Отец прощает Дениса, пропившего хозяйскую выручку. Приходит торговец певчими птицами Солодовкин. Все вместе, по обычаю, выпускают птиц. Вечером узнают, что из-за ледохода «срезало» отцовские барки. Отцу с помощниками удаётся их поймать.

Пасха. Отец устраивает иллюминацию в своей приходской церкви и, главное, в Кремле. Праздничный обед — во дворе, хозяева обедают вместе со своими работниками. После праздников приходят наниматься новые рабочие. В дом торжественно вносят Иверскую икону Богородицы — помолиться ей перед началом работы.

На Троицу Ваня с Горкиным едет на Воробьёвы горы за берёзками, потом с отцом — за цветами. В день праздника церковь, украшенная цветами и зеленью, превращается в «священный сад».

Приближается Преображение — яблочный Спас. В саду трясут яблоню, а потом Ваня и Горкин отправляются на Болото к торговцу яблоками Крапивкину. Яблок нужно много: для себя, для рабочих, для причта, для прихожан.

Морозная, снежная зима. Рождество. В дом приходит сапожник с мальчишками «славить Христа». Они дают маленькое представление про царя Ирода. Приходят нищие-убогие, им подают «на Праздник». Кроме того, как всегда, устраивают обед «для разных», то есть для нищих. Ване всегда любопытно посмотреть на диковинных «разных» людей.

Наступили Святки. Родители уехали в театр, и Ваня идёт на кухню, к людям. Горкин предлагает погадать «по кругу царя Соломона». Читает каждому изречение — кому какое выпадет. Правда, эти изречения он выбирает сам, пользуясь тем, что остальные — неграмотные. Только Ваня замечает лукавство Горкина. А дело в том, что Горкин хочет для каждого прочесть самое подходящее и поучительное.

На Крещение в Москве-реке освящают воду, и многие, в том числе Горкин, купаются в проруби. Василь Василич состязается с немцем «Ледовиком», кто дольше просидит в воде. Они исхитряются: немец натирается свиным салом, Василь Василич — гусиным. С ними состязается солдат, причём без всяких хитростей. Побеждает Василь Василич. А солдата отец берет в сторожа.

Масленица. Рабочие пекут блины. Приезжает архиерей, для приготовления праздничного угощения приглашают повара Гараньку. В субботу лихо катаются с гор. А в воскресенье все просят друг у друга прощения перед началом Великого поста.

Горкин и Ваня едут на ледокольню «навести порядок»: Василь Василич все пьёт, а нужно успеть свезти лёд заказчику. Однако выясняется, что подённые рабочие все делают быстро и хорошо: Василь Василич «проникся в них» и поит каждый день пивом.

Летний Петровский пост. Горничная Маша, белошвейка Глаша, Горкин и Ваня едут на Москву-реку полоскать белье. Там на портомойне живёт Денис. Он хочет жениться на Маше, просит Горкина поговорить с ней.

Праздник Донской иконы, торжественный крестный ход. Несут хоругви из всех московских церквей. Скоро наступит Покров. Дома солят огурцы, рубят капусту, мочат антоновку. Денис и Маша перебрасываются колкостями. В самый праздник появляется на свет Ванина сестрёнка Катюша. А Денис с Машей, наконец, сосватались.

Рабочие спешат подарить Сергею Ивановичу на именины невиданных размеров крендель с надписью: «Хозяину благому». Василь Василич, в нарушение правил, устраивает церковный звон, пока несут крендель. Именины удаются на славу. Больше сотни поздравлений, пирогов со всей Москвы. Прибывает сам архиерей. Когда он благословляет Василь Василича, тот плачет тоненьким голоском…

Настаёт Михайлов день, именины Горкина. Его тоже все любят. Ванин отец жалует ему богатые подарки.

Все заговляются перед Рождественским постом. Приезжает тётка отца, Пелагея Ивановна. Она — «вроде юродная», и в её прибаутках таятся предсказания.

Приходит Рождество. Отец взялся выстроить в Зоологическом саду «ледяной дом». Денис и Андрюшка-плотник подсказывают, как это нужно сделать. Выходит — просто чудо. Отцу — слава на всю Москву (правда, никакой прибыли).

Ваня идёт поздравлять с днём ангела крестного Кашина, «гордеца-богача».

На крестопоклонной неделе Ваня с Горкиным говеют, причём Ваня впервые. В этом году в доме множество дурных предзнаменований: отец и Горкин видят зловещие сны, расцветает страшный цветок «змеиный цвет».

Скоро Вербное воскресенье. Старики угольщики привозят из леса вербу. Пасха. Дворника Гришку, который не побывал на службе, окатывают холодной водой. На Святой неделе Ваня с Горкиным едут в Кремль, ходят по соборам.

Егорьев день. Ваня слушает пастушеские песни. Снова дурные предзнаменования: воет собака Бушуй, не прилетели скворцы, скорняку вместо святой картинки подсунули кощунственную.

Радуница — пасхальное поминовение усопших. Горкин и Ваня ездят по кладбищам. На обратном пути, заехав в трактир, слышат страшную весть: Ваниного отца «лошадь убила».

Отец остался жив, но все болеет с тех пор, как разбил голову, упав с норовистой лошади. Ему становится лучше, он едет в бани — окачиваться холодной водой. После этого чувствует себя совсем здоровым, отправляется на Воробьевку — любоваться на Москву. Начинает ездить и на стройки… но тут возвращается болезнь.

В дом приглашают икону целителя Пантелеймона, служат молебен. Больному ненадолго становится лучше. Доктора говорят, что надежды нет. Сергей Иванович на прощание благословляет детей; Ваню — иконой Троицы. Уже всем ясно, что он умирает. Его соборуют.

Наступают отцовские именины. Снова отовсюду присылают поздравления и пироги. Но семье умирающего все это кажется горькой насмешкой.

Замоскворечье. Начинается Великий Пост. Сегодня чистый четверг. Отец Вани, Сергей Иваныч, известный в Москве подрядчик. Мальчик слышит, как он ругает приказчика, Василь Василича. Его рабочие пьяными катали с горок народ и чудом избежали увечий. Старый Горкин, бывший плотник, вечером ведет Ваню на великопостную службу в церковь.

Наступило Благовещение. Сегодня каждый должен чем-то порадовать другого. Ваня вместе со всеми выпускает птиц из клеток. Вечером отец с помощниками уезжает ловить свои барки, которые срезало ледоходом на реке.

На Пасху хозяева устраивают праздничный обед. Сидят за столом вместе с рабочими. Отец устроил иллюминацию в церкви и в Кремле. Пришли новые рабочие наниматься на лето. Внесли Иверскую икону Богородицы. Перед началом летних работ надо всем помолиться. На Троицу церкви украшают зеленью и цветами. Ваня с Горкиным ездили на Воробьевы горы за молодыми березками.

Снежное и морозное Рождество. Хозяева устроили обед для разных людей, подают нищим. Сапожник с детьми показывает сценку из Писания Господня. На Святки родители уехали в театр. Горкин на кухне гадает: читает изречения царя Соломона каждому. В Москве-реке святят воду на Крещение, окунаются в прорубь. Отец Вани соревнуется, кто дольше просидит в ледяной воде. На летний Петровский Пост едут полоскать белье на реку. Денис просит Горкина поговорить с горничной Машей. Хочет жениться на ней.

Крестный ход на праздник Донской иконы. На кухне рубят капусту, засаливают огурцы, квасят яблоки. На Покров рождается у Вани сестренка, а Маша с Денисом посватались. На свои именины Сергей Иваныч устроил церковный звон. Рабочие принесли крендель с надписью «Хозяину благому». Архиерей благословляет отца. Поздравления поступают со всей Москвы.

Михайлов день - именины Горкина. Хозяин дарит богатые подарки. Перед Рождественским Постом все заговляются. Приезжает юродивая тетка Сергей Иваныча. Ее прибаутки предсказывают будущее.

В этом году домашние видят плохие сны, зацвел цветок «змеиный цвет» - плохие предзнаменования. На Егорьев день снова плохие предзнаменования. Скворцы не прилетели, воет собака. На Радуницу отца «убивает» лошадь. Он разбил голову, болеет. В доме служат молебен, приносят икону целителя Пантелеймона. Отцу становится лучше, но надежды нет. Он благословляет детей, потом его соборуют.

Нина Граблина

Целостный анализ романа И.С. Шмелёва «Лето Господне»

Как известно, многие произведения великого русского писателя Ивана Сергеевича Шмелёва (1873–1950) созданы в изгнании. Среди них - его автобиографический роман «Лето Господне» (1933–1948), основанный на воспоминаниях детства, проведённого будущим писателем в неповторимом по своей красоте и притягательности Замоскворечье.

Учителем подготовлен анализ романа, опирающийся на методические приёмы: целостное восприятие произведения в единстве формы и содержания, выяснение значения незнакомых слов и комментирование текста, самостоятельная работа учащихся с текстом; организация беседы, постановка проблемных вопросов; развитие культуры речи, чуткого отношения к языку, к образному слову; обращение к нравственным понятиям.

“Ш мелёв теперь - последний и единственный из русских писателей, у которых ещё можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка”, - писал А.И. Куприн об Иване Сергеевиче Шмелёве.

Вернулись на родину архивные материалы Ивана Сергеевича, стали издаваться произведения. Главная книга его жизни - «Лето Господне» - вобрала в себя многое из человеческого и художественного опыта, подытожила его искания, думы о том, что такое Россия и русский человек.

В 11-м классе старшеклассники имеют уникальную возможность познакомиться с этой книгой. Наиболее продуктивным способом изучения литературного произведения является целостный анализ . Обращение к такому пути изучения продиктовано стремлением сохранить у учащихся полноту восприятия и осмысления произведения в единстве формы и содержания.

Начинаем с выяснения общей тональности , которую часто называют стилевой доминантой. Ученикам дадим задание: назвать эпитеты, определяющие тональность, которая доминирует в романе Шмелёва «Лето Господне». Ученики так определяют атмосферу этого произведения и называют следующие эпитеты: светлая, добрая, уютная, тёплая, мирная, светоносная, целомудренная, сердечная, духовная, православная, солнечная, гуманная, душевная, лирическая, родная, радостная …

В связи с тем, что заглавие является одним из весьма важных структурных и смысловых элементов художественного текста, учащиеся переходят к анализу названия , которое содержит информацию об авторской концепции, передаёт авторскую оценку описанного и направляет читательское понимание текста. Заглавие - это образное отражение замысла писателя, идеи произведения. Учитывая столь важную функцию заглавия, адресуем учащимся следующие вопросы.

Что обозначает слово “лето”?

Что можно сказать о содержании, идее произведения, его языке, судя по названию?

Как вы думаете, почему первоначально Шмелёв назвал свой роман «Солнце живых»?

Предложенные проблемные вопросы активизируют мышление, воображение старшеклассников. С интересом они высказывают свои предположения о том, что “лето” символизирует круг (в Древней Руси слово лето означало год ) - идеал бесконечности духовной жизни человека. Круг как воплощение совершенной формы, по мнению ребят, олицетворяет символ неба, солнечного ока, начала и конца человеческого существования, бесконечной смены поколений. Учитель напоминает, что круг на Руси считался символом всеединства, он понимался как “закон нравственной любви” (А.С. Хомяков), как “целостности, иррациональности и ориентации на всечеловеческое единство” (В.Соловьёв).

Отвечая на третий вопрос, школьники рисуют воображаемый образ автора, говорят о его душевной чистоте, предполагают высокий замысел произведения, связанный с духовным восхождением человека.

Следующий этап морально-познавательной и ценностно-ориентационной деятельности учащихся - определение идейно-художественной функции эпиграфа. Старшеклассники знают, что при помощи эпиграфа автор может выразить своё отношение к сюжету, героям, описываемым событиям. Ученикам предстоит выяснить, как известные пушкинские строки, взятые Шмелёвым в качестве эпиграфа, связаны с авторским замыслом и идеей книги.

Учитель акцентирует внимание школьников на концептуальной значимости эпиграфа, помогая им постигнуть идею книги Шмелёва, выражающуюся в “древней глубине общенародной памяти” (И.А. Ильин).

Старшеклассники, определяя идейно-художественную роль пушкинских слов, предваряющих роман, выявляют замысел Шмелёва - показать любовь к предкам, к ближнему, любовь-всепрощение, любовь к своим истокам, возвращение к которым сулит человеку нравственное самосовершенствование.

Следующий этап целостного анализа произведения - выявление и постижение нравственно-художественного идеала писателя, воплощённого в композиции «Лета Господня».

Старшеклассникам известно, что композиция проявляется не только в сюжетно-повествовательной стороне произведения, но и в его образной ткани и системе характеров; а внутренней задачей композиции является непрерывность движения художественной мысли и чувства, тесная связь каждого элемента с целым.

В связи с тем, что композиционный анализ - достаточно трудоёмкий процесс, исследовательская работа учащихся выпускного класса проходит в малых группах на основе диалога.

Старшеклассникам предлагаются следующие проблемные вопросы и задачи-коллизии.

В чём заключается закономерность расположения глав в книге И.С. Шмелёва «Лето Господне»?

Почему в основу композиционной модели положен круг? Что он символизирует?

Как принцип круговой (цикличной) композиции реализуется и на уровне всего романа, и на уровне одной главы?

Почему бытовое пространство у Шмелёва не воспринимается замкнутым?

Проследите реализацию композиционной модели на примере одной главы.

Почему образ Ванюши становится организующим центром всего романа, вокруг которого вращается художественный мир «Лета Господня»?

Как в композиционном построении книги отражается образ автора, его мировосприятие, чувства, мысли, убеждения, идеалы?

Каждая из малых групп, выполнив предложенные учителем задания, анализирует самостоятельно выбранную главу романа и выявляет посредством анализа композиции нравственно-художественные идеалы писателя.

Приведём в качестве примера работу одной из малых групп семинара по определению композиционной модели главы «Постный рынок».

“Время повествования у Шмелёва ограничено рамками одного дня, но единственного в своём роде, неповторимого, подобно каждому дню человеческой жизни. История любого рода тесно связана с историей страны и её народа, поэтому Кремль привносит в текст тему исторической памяти, а мальчик Ваня становится наследником родовой и исторической памяти, будущим хранителем духовных идеалов своего народа.

В описании Постного рынка размыкается художественное пространство. Предметный мир Шмелёва возвышенный, духовный, неземной. Затем художественное пространство Постного рынка вновь закольцовывается описанием Кремля. Священная память, родовая, историческая способны в человеке пробудить Человека - воистину духовное существо. Композиция главы в миниатюре повторяет архитектонику романа: каждый описанный день представляет собой целостную, идеальную модель бытия.

Глава «Постный рынок» построена по модели круга. Из всего комплекса смыслов «круга» для русской религиозной философии значимыми оказались представления о круге как о совершенной форме, о творении мира в форме круга, в силу совершенства которого и каждая частица мира наделена совершенством. С кругом традиционно связывали представления о Божестве. Круг символизирует целостность космических процессов. В христианстве с символом круга связан его главный идеал - всеединство и его главный принцип - постоянное возвращение к центру, разрушение личного эгоизма, примирение Бога и человека, примирение самих людей”.

Продолжая исследовательскую работу по изучению построения книги Шмелёва, ученики обращаются ко второй композиционной особенности произведения - своеобразному расположению глав и специфике заголовков. Учащиеся отмечают, что повествование в романе строится в соответствии с православным церковным календарём . В композиции «Лета Господня» отражён годовой цикл календарных праздников и обрядов.

Слово “праздники” для писателя наполнено глубоким духовным смыслом и неразрывно связано с культурой родного народа. Праздничная культура в России создавала человеку запас жизненных сил, приобщала к национальным ценностям и способствовала духовному становлению человека. Праздничная культура - это в первую очередь результат педагогической системы народа , складывающейся на протяжении нескольких веков. Посредством праздников в форме традиций закрепляются и передаются из поколения в поколение высшие человеческие ценности.

«Лето Господне» знакомит учеников с чередой праздников, каждый из которых по-своему неповторим: Рождество, Святки, Крещение, Ефимоны, Масленица, Благовещение, Пасха, Покров день, Петров день, “Филипповки”, Троица, яблочный Спас, Михайлов день.

Школьникам предлагается ряд учебных задач, решение которых позволяет постигнуть нравственно-художественный смысл праздников, так детально описанных в книге Шмелёва.

Какова цветосветовая гамма праздников в романе Шмелёва «Лето Господне»?

Прослеживаются ли в описании Шмелёвым предметного мира гоголевские традиции или у Ивана Сергеевича своё, особое отношение?

Как предметы вещного мира у Шмелёва сочетаются с вечными категориями бытия?

Каким нравственно-художественным смыслом наполнены праздники в «Лете Господнем»?

Изучая особенности композиции произведения, старшеклассники делают вывод, что вторая часть романа Шмелёва - «Радости» - и по своей тональности, и по тематике тесно связана с первой - это второй круг от праздника к празднику.

Учащимся предлагаются следующие вопросы и задания для выявления нравственного потенциала книги.

Какие ценности для маленького героя становятся значимыми?

Как “радости” влияют на духовное становление мальчика?

Старшеклассники отмечают, что практически во всех главах доминирует слово “радость” или производные от него.

Изучая текст романа, школьники помимо ключевой лексемы “радость” выделяют ещё одно слово-доминанту - “солнце” и его производные.

Так целостный анализ книги Шмелёва позволяет учащимся сделать вывод о том, что частотность использования в произведении лексем “радость” и “солнце” связана с идеей жизнеутверждения и оптимизма .

Школьники выявляют воспитательную роль трудовых сцен в романе. С какой удивительной трогательностью Шмелёв изображает процесс засолки огурцов, квашения капусты, заготовки яблок на зиму и колки льда на лето, приготовления к праздникам. Радость в «Лете Господнем» невозможна без труда, человека оценивают зачастую по мастерству. Отец Вани - без остатка отдающийся работе; Горкин - прекрасный плотник, знаток Священного Писания, увлечённый голубятнями; Солодовкин - самый лучший птичник в Москве; Денис - великий знаток рыбы; Гаранька - искусный повар; Егорыч - мастер, славившийся чудесными “масленицами”; купец Крапивкин - знаменитый торговец овощами и фруктами (“Орбузы у него… разсахарные всегда, с подтреском. Самому Юрию Долгорукову посылает”, - говорит о нём Горкин). Мастерство, приобретённое неустанным трудом, делает этих людей нужными и уважаемыми. Труд как неотъемлемая часть жизни (в том числе и духовной) доставляет радость всем героям произведения и является как для них, так и для автора высшей ценностью.

Старшеклассники в процессе целостного анализа отмечают ещё одну отличительную особенность романа «Лето Господне»: маленький герой живёт в мире, где ценят каждый день, каждый миг, дорожат каждым человеком, где даже вещь одухотворена, где всё пронизано неподдельной любовью, нежностью, лаской, согрето теплом, где радостно и покойно.

Учащиеся, читая главу «Скорби», обретают бесценный жизненный опыт: даже в трагический момент жизни человеку преподносится бесценный урок жизнелюбия.

Следующим этапом учебно-познавательной деятельности стало обращение к системе образов .

Анализ главного образа романа предваряет ряд проблемных вопросов и заданий.

Кого можно назвать наставником мальчика?

Какое влияние на формирование духовного мира Вани оказывает Горкин?

На каких идеалах построена “педагогика” Михаила Панкратьевича?

Как взаимоотношения окружающих влияют на духовное становление мальчика?

На чём основана “педагогика” отца Вани?

Как трудовые будни и православные праздники формируют духовность ребёнка?

Какие святыни закладываются в душе мальчика? Какие традиции оказывают на него наибольшее влияние?

Искренние, доверительные отношения царят в доме Ванюши, а теплота и душевность окружения как воздух необходимы ребёнку для духовно-нравственного становления. В этом убеждаешься, проанализировав только, как персонажи И.С. Шмелёва обращаются друг к другу. Мальчика нежно называют “милок”, “Мураша”, “махонький”, “чижик”, “голубок”, “братец”, “дружок”, “милый”, “косатик”, “миленький”, “Ванятка”. Ласково, мягко в их доме звучат имена людей: “Домнушка”, “Антипушка”, “Марьюшка”, “батюшка”, “Гаврилушка”, “матушка”, “папашенька”, “Мартынушка”, “Сонечка”, “Софочка”, “Серёженька”, “Аннушка”, “Катюшка”. Ребёнок в обращениях к себе, к окружающим чувствует доброту и любовь.

Образцами поведения для Ванюши являются сами взрослые: их поступки, убеждения, взаимоотношения. Мальчик склонен им подражать, заимствовать у них оценку людей, событий, вещей. Ребёнок знакомится с жизнью взрослых разными путями: наблюдая их праздники и трудовые будни, слушая их рассуждения о жизни, сказки, стихи. В качестве образца для Вани выступает поведение тех людей, которые вызывают любовь, уважение и одобрение окружающих. Михаил Панкратьевич Горкин - духовный наставник мальчика.

И.С. Шмелёв в заботе старшего поколения о младшем видел универсальную функцию человека. Маленький герой получает от людей старшего поколения бесценные уроки добра, милосердия, терпения, трудолюбия. Учащиеся, изучая «Лето Господне», учатся различать истинные и мнимые ценности. Это понимание требует духовного потенциала учеников.

Анализируя лексику, школьники выявляют некоторые особенности.

Одна из них - обилие слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами . Выполняя задание групповым методом, ученики называют целый ряд слов с указанными суффиксами: голубок, рыбка, праздничек, голубка, травка, листочек, крестик, сторонка, дружок, батюшка, берёзка и так далее.

С целью выявления смысловой и идейно-художественной нагрузки слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами, так широко используемых Шмелёвым в «Лете Господнем», учащимся предлагается несколько вопросов и заданий.

Кому из персонажей «Лета Господня» принадлежат слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами?

Как это характеризует героев романа?

В каком стилистическом окружении используются у Шмелёва слова с суффиксами эмоциональной оценки?

Как эти слова связаны с идейным замыслом произведения?

В процессе лексического анализа текста ребята называют ещё одну особенность - частое использование церковнославянизмов . Определяя идейно-художественную функцию этого языкового пласта «Лета Господня», школьники отмечают, что, во-первых, церковнославянизмы помогают Шмелёву воссоздать колорит эпохи начала XX века, придать повествованию торжественное звучание. С другой стороны, церковная лексика настолько органично соединена с бытовой, что всё обыденное, повседневное в романе приобретает высший, духовный смысл, быт в «Лете Господнем» одухотворён.

Третьей особенностью языкового строя ученики называют широкое привлечение Шмелёвым элементов устного народного творчества .

Старшеклассники говорят, что художественную ткань «Лета Господня» составляют сказочная манера повествования, фрагменты народных песен, загадки, потешки, дразнилки, устные рассказы, притчи, исполнение языческого обряда гадания, пословицы и поговорки. В «Лете Господнем» искромётный юмор, песенки-потешки (калачи-горячи) , дразнилки (крива-крива ручка…) , зазывные стишки трактирщика Брехунова, шутки-прибаутки, загадки Горкина (“Поёт монашек, а в нём сто чашек”; “Носик чёрен, бел-пузат, хвост калачиком назад”; “Без гвоздика, без топорика мост строит”), пословицы и поговорки (“Невелика синица, напьётся и водицы”; “Кому пост, а кому погост”; “Расти, хохолок, под самый потолок”) по-новому раскрывают мир маленькому герою, помогают представить привычные вещи в неожиданном свете.

В процессе изучения языкового строя «Лета Господня» школьники обращают внимание ещё на некоторые фольклорные особенности произведения. К удачным художественным находкам Шмелёва они относят употребление сдвоенных прилагательных, существительных и глаголов: киты-рыбы, горит-чадит, печка потрескивает-стрекает, вертелся-катался, видали-сказывали, смотрю-любуюсь...

Этим фольклорным приёмом писатель придаёт художественному тексту эмоциональную насыщенность. Усиливают эмоциональность повествования «Лета Господня» и повторы одного и того же слова: посинел-посинел, нежное-нежное, часто-часто, тихо-тихо ... Школьники отмечают обилие просторечья в речи персонажей Шмелёва (семой - седьмой, ростепель - оттепель, церква, нонешнюю, крепше, струмент) и обращают внимание на то, какой мощной силой обладает у писателя каждое слово. Они приходят к следующему выводу: в гуще народной живёт, развивается герой-повествователь и, постигая сокровища родного языка, усваивает национальные особенности русской культуры, её непреходящие ценности. Л.И. Тимофеев неслучайно утверждал, что язык - это своеобразная память народа, закрепившая его прошлое и сохраняющая настоящее для будущего.

Установлению нравственно-художественных идеалов способствует работа учащихся с цветовыми эпитетами, используемыми Шмелёвым.

Доминирующими в романе являются такие прилагательные-определения, как золотой, розовый, светлый, белый . Анализируя лексический строй произведения, школьники приводят следующие примеры из текста: “золотая Москва”, “звон золотой”, “золотое слово”, “золотые паутинки канители”, “золотые куличики”, “золотистые хоругви”, “ослепительно-золотые луга”, “лампадка розовая”, “розовые яблоньки”, “розовое детство”, “светлый день”, “круглые светлые слезинки”, “светлая песнь”, “светлый чистый напев”, “яблони белые от цвета”...

Старшеклассники замечают, что цветовые обозначения “золотой”, “розовый”, “светлый”, “белый” органично входят в художественный мир романа и обретают у Шмелёва неповторимую образность. Цветообозначения у писателя становятся оценочными: с их помощью автор передаёт отношение героя-повествователя к окружающему миру, к другим людям. Для мальчика всё, что он видит, пронизано и согрето ласковым солнцем, а потому воспринимается в золотом свете. Розовый свет - это отблеск солнечного, золотого цвета. Белый цвет символизирует в «Лете Господнем» чистоту души ребёнка, его безгрешность, добрые помыслы и поступки. Только очень добрый, всех любящий и всеми любимый человек способен видеть мир в таких трогательно-торжественных красках. Каждый эпитет у этого автора наполнен духовным смыслом.

Завершая целостный анализ романа «Лето Господне», ученики приходят к пониманию того, что вся художественная ткань книги Шмелёва (название, эпиграф, тональность, композиция, лексический строй произведения, особенности тропов и т.д.) пронизана идеалами любви, добра, жизнерадостности и всеединства.

Любовь, добро и милосердие - это те три кита, на которых должна быть устроена человеческая жизнь, это вечное, бессмертное начало, которое придаёт бренной мирской жизни особый смысл, делает человека Человеком. Служение другим людям, вершина нравственного восхождения, преодоление сознания личностного превосходства над другими людьми, по мнению И.С. Шмелёва, - высшее проявление нравственности.

Целостный анализ художественного текста позволяет учащимся полнокровно воспринять и глубоко осмыслить роман И.С. Шмелёва в органическом единстве формы и содержания, помогает убедиться в нерасторжимости нравственно-художественных идеалов автора и их образного воплощения.

В самом начале произведения читатель знакомиться с мальчиком Ваней, который просыпается в своем родном доме на кануне поста. Он слышит громкий голос своего отца, который ругает Василия Васильевича, старшего приказчика за пьяные гуляния на масленицу.

Отца Вани зовут Сергей Иванович, он подрядчик, довольно-таки известная личность в Москве. Несмотря на свое утреннее недовольство Василием Васильевичем, к вечеру папа Вани прощает приказчика.

Еще один персонаж этого произведения Горкин, бывший плотник, который ввиду своего возраста нигде не работает, а просто опекает Ваню, живя при доме. Именно с ним Ваня идет в тот вечер в церковь, ведь в преддверии великого поста начинаются службы.

Накануне Благовещения Ваня вместе с Горкиным на постный рынок за припасами. В сам праздник, отец мальчика снова прощает, на этот раз это был Денис, который пропил хозяйскую выручку. Позже приходит Солодовкин, торговец певчими птицами, и все по традиции выпускают этих птиц. А к вечеру стало известно, что из-за ледохода срезало отцовские барки и тогда отец Вани вместе с товарищами побежал их спасать. Им удалось их поймать.

Наступил день пасхи. Сергей Иванович решил устроить обед в своей приходской церкви и в кремле. На него были приглашены работники и после праздников к нему начали приходить наниматься новые рабочие. По традиции торжественно внесли Иверскую икону Богородицы, для того, чтобы помолиться перед началом работы.

Следующим священным праздником была троица для которой была украшена цветами и зеленью церковь. Ведь накануне Ваня вместе с Горкиным ездили на Воробьевы горы за березками. А с папа с Ваней ездил за цветами. Церковь превратилась в священный сад.

Приближается преображение. Яблочный спас. На этот раз Ваня с Горкиным отправились к торговцу яблок Крапивкину. Яблок нужно было много, так как у них было много рабочих, прихожан, да и себе тоже нужно было купить яблок.

Наступила зима. Время Рождества. Этот праздник был полон традициями. Приходили славить Христа, это был сапожник мальчиками, которые показывали небольшое представление про царя Ирода. Убогим и нищим в этот день подавали на праздник, и для них устраивался обед. Все это очень нравилось Ване, он любил за этим наблюдать.

Далее по праздничному календарю наступают святки. В этот день родители Вани уезжают в театр, а Ваня со многими людьми на кухне гадают по кругу царя Соломона. Горкин читает различные изречения, но только Ваня знает, что он их выбирает сам. Подбирая для каждого особенное поучительное высказывание. Он пользуется, что, будучи самым грамотным среди всех, ему доверили их читать.

На крещение воду освещают в Москве-реке, после чего начинаются купания в прорубе. Некоторые состязаются, кто больше просидит в ледяной воде, перед этим обмазываясь гусиным или свиным салом. Так, после одного такого состязания, победил Василий Васильевич, а его оппонент, солдат, был взят на работу отцом Вани, в качестве сторожа.

Подошло время масленицы. Пекутся блины. Для приготовления угощений к празднику и к приезду архиерея пригласили повара Гараньку. Наступает веселье.

В воскресенье все просят друг у друга прощение перед началом великого поста.

В этот день нужно было отвести лед с ледокольни заказчику, но Василий Васильевич все пил, и ему повезло, что рабочие сделали все вовремя. Ему это понравилось, и с тех пор Василий Васильевич каждый день поил рабочих пивом.

Наступил летний Петровский пост. В это время мальчик Ваня вместе с Горкиным, горничной Машей и белошвейкой Глашей отправляются на Москву-реку полоскать белье. Там Денис, который живет на портомойне просит Горкина поговорить с горничной Машей о женитьбе.

Праздник донской иконы. В этот день, в канун покрова несут хоругви со всех московских церквей, а у мальчика Вани дома солят огурцы, рубят капусту, мочат яблоки. Горничная Маша вместе с Денисом после некоторого обмена колкостями все-таки со сватались. А у Вани появилась сестра Катюша.

Пришло время именин хозяина дома Сергея Ивановича. Он был замечательный хозяин и поэтому рабочие ему делают подарок – огромный крендель с надписью «хозяину благому». Эти именины были очень удачными, много поздравлений и приезд архиерея, который благословил Василия Васильевича, а тот заплакал тоненьким голоском.

Следом наступает Михайлов день и именины Горкина. Он также был очень хорошим и его тоже все любили. Отец Вани подарил ему дорогие подарки.

Перед рождественским постов все готовятся. В этот период приезжает тетя отца Вани – Палагея Ивановна.

Наступает Рождество. Отцу Вани пришла идея выстроить с помощью Дениса Аниса и плотника Андрюшки ледяной дворец в зоологическом саду. Он получился, да такой, что слава была на всю Москву.

Крестопоклонная неделя. Ваня и Горкин начинают говеть, а в доме Сергея Ивановича преследует множество дурных знаков: зловещие сны Горки и отца Вани, и цветение цветка «змеиный цвет».

Вербное воскресенье, затем наступает Пасха. За то что дворник Гришка не побывал на службе его окатывают холодной водой. Ваня и Горкин отправляются в Кремль и посещают соборы.

После Егорьева дня дурные знаки продолжаются: воет собака Бушуй, скворцы не прилетели и еще много других.

И вот на Радуницу, когда все ездят по кладбищам, Ваня с Горкиным заехали в трактир, где услышали дурную весть: отца Вани убила лошадь.

Отец остался жив, но очень болел после этого. Болезнь как-бы отступила, Сергей Иванович чувствует себя хорошо. Он начал ездить в бани, на Воробьевы горы, на стройки, но болезнь вернулась. Все из-за травмы головы при том злополучном падении. Болезнь накалилась до такой степени, что шансов на выздоровление не осталось. Все понимали, что Сергей Иванович умирает. Он благословил детей иконами и его соборовали.

В день именин отца все, как и прежде, присылаются поздравления и пироги, но в этот раз это выглядит как насмешка.

Когда пришел батюшка читать отходную для Сергея Ивановича, Ваня уснул. Ему снился хороший сон, но проснувшись, он узнал, что отца не стало. Вани не было на похоронах, так как возле гроба ему стало плохо, и он лишь в окне видел, как папу выносили из дома.

Вот и пришел Яблочный Спас... Хочу предложить вам прочитать отрывок из книги Ивана Шмелева "Лето Господне". Я думаю, что вам понравится...

«Завтра - Преображение, а послезавтра меня повезут куда-то к Храму Христа Спасителя, в огромный розовый дом в саду, за чугунной решеткой, держать экзамен в гимназию, и я учу и учу "Священную Историю" Афинского. "Завтра" - это только так говорят, - а повезут годика через два-три, а говорят "завтра" потому, что экзамен всегда бывает на другой день после Спаса-Преображения. Все у нас говорят, что главное - Закон Божий хорошо знать. Я его хорошо знаю, даже что на какой странице, но все-таки очень страшно, так страшно, что даже дух захватывает, как только вспомнишь. Горкин знает, что я боюсь. Одним топориком он вырезал мне недавно страшного "щелкуна", который грызет орехи. Он меня успокаивает. Поманит в холодок под доски, на кучу стружек, и начнет спрашивать из книжки. Читает он, пожалуй, хуже меня, но все почему-то знает, чего даже и я не знаю. "А ну-ка, - скажет, - расскажи мне чего-нибудь из божественного..." Я ему расскажу, и он похвалит:

Хорошо умеешь, - а выговаривает он на "о", как и все наши плотники, и от этого, что ли, делается мне покойней, - не бось, они тебя возьмут в училищу, ты все знаешь. А вот завтра у нас Яблошный Спас... про него умеешь? Та-ак. А яблоки почему кропят? Вот и не так знаешь. Они тебя вспросют, а ты и не скажешь. А сколько у нас Спасов? Вот и опять не так умеешь. Они тебя учнуть вспрашивать, а ты... Как так у тебя не сказано? А ты хорошенько погляди, должно быть.

Да нету же ничего... - говорю я, совсем расстроенный, - написано только, что святят яблоки!

И кропят. А почему кропят? А-а! Они тебя вспросют, - ну, а сколько, скажут, у нас Спасов? А ты и не знаешь. Три Спаса. Первый Спас - загибает он желтый от политуры палец, страшно расплющенный, - медовый Спас, Крест выносят. Значит, лету конец, мед можно выламывать, пчела не обижается... уж пошабашила. Второй Спас, завтра который вот, - яблошный, Спас-Преображение, яблоки кропят. А почему? А вот. Адам-Ева согрешили, змей их яблоком обманул, а не ведено было, от греха! А Христос возшел на гору и освятил. С того и стали остерегаться. А который до окропенья поест, у того в животе червь заведется, и холера бывает. А как окроплено, то безо вреда. А третий Спас называется орешный, орехи поспели, после Успенья. У нас в селе крестный ход, икону Спаса носят, и все орехи грызут. Бывало, батюшке насбираем мешок орехов, а он нам лапши молочной - для розговин. Вот ты им и скажи, и возьмут в училищу.

Преображение Господне... Ласковый, тихий свет от него в душе - доныне. Должно быть, от утреннего сада, от светлого голубого неба, от ворохов соломы, от яблочков грушовки, хоронящихся в зелени, в которой уже желтеют отдельные листочки, - зелено-золотистый, мягкий. Ясный, голубоватый день, не жарко, август. Подсолнухи уже переросли заборы и выглядывают на улицу, - не идет ли уж крестный ход? Скоро их шапки срежут и понесут под пенье на золотых хоругвях. Первое яблочко, грушовка в нашем саду, - поспела, закраснелась. Будем ее трясти - для завтра. Горкин утром еще сказал:

После обеда на Болото с тобой поедем за яблоками.

Такая радость. Отец - староста у Казанской, уже распорядился:

Вот что, Горкин... Возьмешь на Болоте у Крапивкина яблок мер пять-шесть, для прихожан и ребятам нашим, "бели", что ли... да наблюдных, для освящения, покрасовитей, меру. Для причта еще меры две, почище каких. Протодьякону особо пошлем меру апортовых, покрупней он любит.

Ондрей Максимыч земляк мне, на совесть даст. Ему и с Курска, и с Волги гонят. А чего для себя прикажете?

Это я сам. Арбуз вот у него выбери на вырез, астраханский, сахарный.

Орбузы у него... рассахарные всегда, с подтреском. Самому князю Долгорукову посылает! У него в лобазе золотой диплом висит на стенке под образом, каки орлы-те!.. На всю Москву гремит.

После обеда трясем грушовку. За хозяина - Горкин. Приказчик Василь-Василич, хоть у него и стройки, а полчасика выберет - прибежит. Допускают еще, из уважения, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотников не пускают, но они забираются на доски и советуют, как трясти. В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет - золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи еще густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдерганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони - глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведет к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюет в кулак.

Погоди, стой... - говорит он, прикидывая глазом. - Я ее легким трясом, на первый сорт. Яблочко квелое у ней... ну, маненько подшибем - ничего, лучше сочком пойдет... а силой не берись!

Он прилаживается и встряхивает, легким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий - от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, - от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... гру-шовка!..

Зажмуришься и вдыхаешь, - такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость- крепость - со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках...

И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони зажмуришься, - и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, - маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад... - до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, - все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязнувшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахами смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшеюся в камень, с прильнувшими цепко голябями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки...

Да пускай, Панкратыч!.. - оттирает плечом Василь-Василич, засучив рукава рубахи, - ей-Богу, на стройку надоть!..

Да постой, голова елова... - не пускает Горкин, - побьешь, дуролом, яблочки...

Встряхивает и Василь-Василич: словно налетает буря, шумит со свистом, - и сыплются дождем яблочки, по голове, на плечи. Орут плотники на досках: "эт-та вот тряхану-ул, Василь-Василич!" Трясет и Трифоныч, и опять Горкин, и еще раз Василь-Василич, которого давно кличут. Трясу и я, поднятый до пустых ветвей.

Эх, бывало, у нас трясли... зальешься! - вздыхает Василь-Василич, застегивая на ходу жилетку, - да иду, черрт вас..!

Черкается еще, елова голова... на таком деле... - строго говорит Горкин. - Эн еще где хоронится!.. - оглядывает он макушку. - Да не стрясешь... воробьям на розговины пойдет, последышек.

Мы сидим в замятой траве; пахнет последним летом, сухою горечью, яблочным свежим духом; блестят паутинки на крапиве, льются-дрожат на яблоньках. Кажется мне, что дрожат они от сухого треска кузнечиков.

Осенние-то песни!.. - говорит Горкин грустно. - Прощай, лето. Подошли Спасы - готовь запасы. У нас ласточки, бывало, на отлете... Надо бы обязательно на Покров домой съездить... да чего там, нет никого.

Сколько уж говорил - и никогда не съездит: привык к месту.

В Павлове у нас яблока... пятак мера! - говорит Трифоныч. - А яблоко-то какое... па-влов-ское!

Меры три собрали. Несут на шесте в корзине, продев в ушки. Выпрашивают плотники, выклянчивают мальчишки, прыгая на одной ноге:

Крива-крива ручка,
Кто даст - тот князь,
Кто не даст - тот соба-чий глаз.
Собачий глаз! Собачий глаз!

Горкин отмахивается, лягается:

Ма-хонькие, что ли... Приходи завтра к Казанской - дам и пару.

Запрягают в полок Кривую. Ее держат из уважения, но на Болото и она дотащит. Встряхивает до кишок на ямках, и это такое удовольствие! С нами огромные корзины, одна в другой. Едем мимо Казанской, крестимся. Едем по пустынной Якиманке, мимо розовой церкви Ивана Воина, мимо виднеющейся в переулке белой - Спаса в Наливках, мимо желтеющего в низочке Марона, мимо краснеющего далеко, за Полянским Рынком, Григория Неокессарийского. И везде крестимся. Улица очень длинная, скучная, без лавок, жаркая. Дремлют дворники у ворот, раскинув ноги. И все дремлет: белые дома на солнце, пыльно-зеленые деревья, за заборчиками с гвоздями, сизые ряды тумбочек, похожих на голубые гречневички, бурые фонари, плетущиеся извозчики. Небо какое-то пыльное, - "от парева", - позевывая, говорит Горкин. Попадается толстый купец на извозчике, во всю пролетку, в ногах у него корзина с яблоками. Горкин кланяется ему почтительно.

Староста Лощенов с Шаболовки, мясник. Жа-дный, три меры всего. А мы с тобой закупим боле десяти, на всю пятерку.

Вот и Канава, с застоявшейся радужной водою. За ней, над низкими крышами и садами, горит на солнце великий золотой купол Христа Спасителя. А вот и Болото, по низинке, - великая площадь торга, каменные «ряды», дугами. Здесь торгуют железным ломом, ржавыми якорями и цепями, канатами, рогожей, овсом и солью, сушеными снетками, судаками, яблоками... Далеко слышен сладкий и острый дух, золотится везде соломкой. Лежат на земле рогожи, зеленые холмики арбузов, на соломе разноцветные кучки яблока. Голубятся стайками голубки. Куда ни гляди - рогожа да солома.

Бо-льшой нонче привоз, урожай на яблоки, - говорит Горкин, - поест яблочков Москва наша.

Мы проезжаем по лабазам, в яблочном сладком духе. Молодцы вспарывают тюки с соломой, золотится над ними пыль. Вот и лабаз Крапивкина.

Горкину-Панкратычу! - дергает картузом Крапивкин, с седой бородой, широкий. - А я-то думал - пропал наш козел, а он вон он, седа бородка!

Здороваются за руку. Крапивкин пьет чай на ящике. Медный зеленоватый чайник, толстый стакан граненый. Горкин отказывается вежливо: только пили, - хоть мы и не пили. Крапивкин не уступает: "палка на палку - плохо, а чай на чай - Якиманская, качай" Горкин усаживается на другом ящике, через щелки которого, в соломке глядятся яблочки. - "С яблочными духами чаек пьем!" - подмигивает Крапивкин и подает мне большую синюю сливу, треснувшую от спелости. Я осторожно ее сосу, а они попивают молча, изредка выдувая слово из блюдечка вместе с паром. Им подают еще чайник, они пьют долго и разговаривают как следует. Называют незнакомые имена, и очень им это интересно. А я сосу уже третью сливу и все осматриваюсь. Между рядками арбузов на соломенных жгутиках-виточках по полочкам, над покатыми ящичками с отборным персиком, с бордовыми щечками под пылью, над розовой, белой и синей сливой, между которыми сели дыньки, висит старый тяжелый образ в серебряном окладе, горит лампадка. Яблоки по всему лабазу, на соломе. От вязкого духа даже душно. А в заднюю дверь лабаза смотрят лошадиные головы - привезли ящики с машины. Наконец подымаются от чая и идут к яблокам. Крапивкин указывает сорта: вот белый налив, - "если глядеть на солнышко, как фонарик!" - вот ананасное-царское, красное, как кумач, вот анисовое монастырское, вот титовка, аркад, боровинка, скрыжапель, коричневое, восковое, бель, ростовка-сладкая, горьковка.

Наблюдных-то?.. - показистей тебе надо... - задумывается Крапивкин. - Хозяину потрафить надо?.. Боровок крепонек еще, поповка некрасовита...

Да ты мне, Ондрей Максимыч, - ласково говорит Горкин, - покрасовитей каких, парадных. Павловку, что ли... или эту, вот как ее?

Этой не-ту, - смеется Крапивкин, - а и есть, да тебе не съесть! Эй, открой, с Курска которые, за дорогу утомились, очень хороши будут...

А вот, поманежней будто, - нашаривает в соломе Горкин, - опорт никак?..

Выше сорт, чем опорт, называется - кампорт!

Ссыпай меру. Архирейское, прямо... как раз на окропление.

Глазок-то у тебя!.. В Успенский взяли. Самому протопопу соборному отцу Валентину доставляем, Анфи-теятрову! Проповеди знаменито говорит, слыхал небось?

Как не слыхать... золотое слово!

Горкин набирает для народа бели и россыпи, мер восемь. Берет и притчу титовки, и апорту для протодьякона, и арбуз сахарный, "каких нет нигде". А я дышу и дышу этим сладким и липким духом. Кажется мне, что от рогожных тюков, с намазанными на них дегтем кривыми знаками, от новых еловых ящиков, от ворохов соломы - пахнет полями и деревней, машиной, шпалами, далекими садами. Вижу и радостные "китайские", щечки и хвостики их из щелок, вспоминаю их горечь-сладость, их сочный треск, и чувствую, как кислит во рту. Оставляем Кривую у лабаза и долго ходим по яблочному рынку. Горкин, поддев руки под казакин, похаживает хозяйчиком, трясет бородкой. Возьмет яблоко, понюхает, подержит, хотя больше не надо нам.

Павловка, а? мелковата только?..

Сама она, купец. Крупней не бывает нашей. Три гривенника полмеры.

Ну что ты мне, слова голова, болясы точишь!.. Что я, не ярославский, что ли? У нас на Волге - гривенник такие.

С нашей-то Волги версты до-лги! Я сам из-под Кинешмы.

И они начинают разговаривать, называют незнакомые имена, и им это очень интересно. Ловкач-парень выбирает пяток пригожих и сует Горкину в карманы, а мне подает торчком на пальцах самое крупное. Горкин и у него покупает меру.

Пора домой, скоро ко всенощной. Солнце уже косится. Вдали золотеет темно выдвинувшийся над крышами купол Иван-Великого. Окна домов блистают нестерпимо, и от этого блеска, кажется, текут золотые речки, плавятся здесь, на площади, в соломе. Все нестерпимо блещет, и в блеске играют яблочки.

Едем полегоньку, с яблоками. Гляжу на яблоки, как подрагивают они от тряски. Смотрю на небо: такое оно спокойное, так бы и улетел в него.

Праздник Преображения Господня. Золотое и голубое утро, в холодочке. В церкви - не протолкаться. Я стою в загородке свечного ящика. Отец позвякивает серебрецом и медью, дает и дает свечки. Они текут и текут из ящиков изломившейся белой лентой, постукивают тонко-сухо, прыгают по плечам, над головами, идут к иконам - передаются - к "Празднику". Проплывают над головами узелочки - все яблоки, просвирки, яблоки. Наши корзины на амвоне, "обкадятся", - сказал мне Горкин. Он суетится в церкви, мелькает его бородка. В спертом горячем воздухе пахнет нынче особенным - свежими яблоками. Они везде, даже на клиросе, присунуты даже на хоругвях. Необыкновенно, весело - будто гости, и церковь - совсем не церковь. И все, кажется мне, только и думают об яблоках. И Господь здесь со всеми, и Он тоже думает об яблоках: Ему-то и принесли Их - посмотри, Господи, какие! А Он посмотрит и скажет всем: "ну и хорошо, и ешьте на здоровье, детки!" И будут есть уже совсем другие, не покупные, а церковные яблоки, святые. Это и есть - Преображение.

Приходит Горкин и говорит: "пойдем, сейчас окропление самое начнется". В руках у него красный узелок - "своих". Отец все считает деньги, а мы идем. Ставят канунный столик. Золотой-голубой дьячок несет огромное блюдо из серебра, красные на нем яблоки горою, что подошли из Курска. Кругом на полу корзинки и узелки. Горкин со сторожем тащат с амвона знакомые корзины, подвигают "под окропление, поближе". Все суетятся, весело, - совсем не церковь. Священники и дьякон в необыкновенных ризах, которые называются "яблочные", - так говорит мне Горкин. Конечно, яблочные! По зеленой и голубой парче, если вглядеться сбоку, золотятся в листьях крупные яблоки и груши, и виноград, - зеленое, золотое, голубое: отливает. Когда из купола попадает солнечный луч на ризы, яблоки и груши оживают и становятся пышными, будто они навешаны. Священники освящают воду. Потом старший, в лиловой камилавке, читает над нашими яблоками из Курска молитву о плодах и винограде, - необыкновенную, веселую молитву, - и начинает окроплять яблоки. Так встряхивает кистью, что летят брызги, как серебро, сверкают и тут, и там, отдельно кропит корзины для прихода, потом узелки, корзиночки... Идут ко кресту. Дьячки и Горкин суют всем в руки по яблочку и по два, как придется. Батюшка дает мне очень красивое из блюда, а знакомый дьякон нарочно, будто, три раза хлопает меня мокрой кистью по голове, и холодные струйки попадают мне за ворот. Все едят яблоки, такой хруст. Весело, как в гостях. Певчие даже жуют на клиросе. Плотники идут наши, знакомые мальчишки, и Горкин пропихивает их - живей проходи, не засть! Они клянчат: "дай яблочка-то еще, Горкин... Мишке три дал!.." Дают и нищим на паперти. Народ редеет. В церкви видны надавленные огрызочки, "сердечки". Горкин стоит у пустых корзин и вытирает платочком шею. Крестится на румяное яблоко, откусывает с хрустом - и морщится:

С кваском... - говорит он, морщась и скосив глаз, и трясется его бородка. - А приятно, ко времю-то, кропленое...

Вечером он находит меня у досок, на стружках. Я читаю "Священную Историю".

А ты небось, ты теперь все знаешь. Они тебя вспросют про Спас, или там, как-почему яблоко кропят, а ты им строгай и строгай... в училищу и впустят. Вот погляди вот!..

Он так покойно смотрит в мои глаза, так по-вечернему светло и золотисто-розовато на дворе от стружек, рогож и теса, так радостно отчего-то мне, что я схватываю охапку стружек, бросаю ее кверху, - и сыплется золотистый, кудрявый дождь. И вдруг, начинает во мне покалывать - от непонятной ли радости, или от яблоков, без счета съеденных в этот день, - начинает покалывать щекотной болью. По мне пробегает дрожь, я принимаюсь безудержно смеяться, прыгать, и с этим смехом бьется во мне желанное, - что в училище меня впустят, непременно впустят!»