Алексеев михаил васильевич

Русский генерал от инфантерии (1914), генерал-адъютант (1916). Полководец России в Первой мировой войне, один из вождей белого движения в годы Гражданской войны.

М.В. Алексеев родился в Тверской губернии в семье солдата сверхсрочной службы, впоследствии дослужившегося до чина майора. Не закончив курс обучения в классической гимназии, в 1873 году поступил вольноопределяющимся во 2-й гренадерский Ростовский полк. В 1876 году закончил Московское пехотное юнкерское училище, полужив чин прапорщика и назначение в 64-й пехотный Казанский полк.

Боевое крещение получил в составе этого полка в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 годов за освобождение Болгарии от многовекового османского ига. За боевые отличия обер-офицер М.В. Алексеев был награждён тремя боевыми орденами. Его послужной список военного времени стал лучшей рекомендацией в ходе дальнейшего прохождения службы. В 1890 году Алексеев успешно оканчивает Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду. Затем следует служба в Главном штабе, которая сочетается с плодотворной профессорской деятельностью в Академии Генерального штаба на кафедре истории русского военного искусства. В 1904 году удостаивается звания заслуженного профессора и производится в генерал-майоры.

С началом Русско-японской войны 1904-1905 годов профессор Академии Генерального штаба Алексеев назначается генерал-квартирмейстером 3-й Маньчжурской армии. Участвует в Мукденском сражении, разработке ряда военных операций против японцев. На полях Маньчжурии приобрёл большой опыт вождения войск, организации действий пехоты, кавалерии и артиллерии, ведения армейской разведки. За боевые отличия награждается почётным золотым оружием и двумя боевыми орденами.

После расформирования 3-й Маньчжурской армии следует служба в должности обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. В 1908 году он назначается начальником штаба Киевского военного округа с производством в генерал-лейтенанты. С 1912 года — командир армейского корпуса. То есть к началу мировой войны Алексеев прошёл хорошую школу командования войсками на самых высоких должностях в мирное время, не считая участия в двух больших войнах против Турции и Японии.

На всех занимаемых постах М.В. Алексеев характеризовался как человек, «всегда бравший на себя львиную долю работы и стремившийся остаться незамеченным». О способностях Алексеева высоко отзывались его сослуживцы. Он автор ряда военно-научных работ по военному искусству. В 1908 году Алексеев был избран почётным членом конференции Императорской военной академии.

В годы Первой мировой войны М.В. Алексеев сформировался как полководец. В августе 1914 года командир армейского корпуса назначается начальником штаба Юго-Западного фронта, в сентябре того же года производится в полные генералы, став генералом от инфантерии (пехоты). Проявил большие способности в разработке фронтовых стратегических операций. Являлся деятельным помощником главнокомандующего фронтом генерала Н.И. Иванова в управлении войсками фронта. В сентябре 1914 года за боевые заслуги был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени и стал Георгиевским кавалером.

В марте 1915 года генерал от инфантерии М.В. Алексеев становится главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, а после его разделения в августе того же года — главнокомандующим армиями Западного фронта. После поражения русских войск в Галиции руководил чрезвычайно трудным отходом армий фронта через Польшу и Литву под напором противника и при сильном недостатке артиллерийских снарядов — во время так называемого «снарядного голода».

На посту главнокомандующего армиями Западного фронта разработал и провёл ряд успешных операций против германских и австро-венгерских войск. В июле — августе 1915 года Алексеев в ходе Праснышских операций сорвал настойчивые попытки германских войск окружить и уничтожить русские армии в Польше. Однако по стратегическим соображениям русским войскам оттуда пришлось уйти.

В августе 1915 года М.В. Алексеев императорским указом назначается начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего — Николая II, сменив на этом посту великого князя Николая Николаевича-младшего, действиями которого царь был недоволен. Великий князь не сумел обеспечить достаточно твёрдого стратегического руководства вооружёнными силами России, однако сам император вообще был не способен осуществлять его. Фактически верховное командование сосредоточилось в руках М.В. Алексеева.

Однако неудачи России в начальный период Первой мировой войны объяснялись не столько неумелым руководством её вооружёнными силами, сколько готовностью властей принести в жертву тысячи русских солдат ради того, чтобы спасти от разгрома на Западном фронте союзников, прежде всего Францию. Поэтому многие большие операции проводились без должной подготовки.

Государь-император в силу своего положения занимался больше делами государственного управления, чем военными. Николай II с «лёгкой душой» переложил на плечи своего первого помощника в делах военных стратегическое руководство русской армией на фронтах опасно затянувшейся Первой мировой войны. Между тем внутриполитическое положение в Российской империи, которое, как казалось тогда многим, стабилизировалось со вступлением её в большую войну, неумолимо вело к свержению династии Романовых.

В конце 1915 года под руководством начальника штаба Ставки Алексеева был разработан стратегический план действий русской армии совместно с армиями союзников против стран Центрального блока. Начавшееся в марте 1916 года наступление армий Северного фронта не дало ожидаемых результатов, но боевые действия в районе города Двинска и озера Нарочь оказали громадное влияние на ход войны во Франции. Германия была вынуждена перебросить крупные силы из-под Вердена на Восточный фронт, и французская армия в очередной раз была спасена от поражения.

В 1916 году М.В. Алексееву был пожалован высокий придворный чин генерал-адъютанта.

Начальник штаба Верховного главнокомандующего разработал план наступления Юго-Западного и Северного фронтов в военной кампании 1917 года, однако осуществить его не удалось — во время Февральской революции император Николай II был низложен.

М.В. Алексеев оказался одним из главных организаторов отречения российского монарха. Вместе с командующими фронтами он искренне надеялся тем самым спасти русскую армию от развала и Россию как великое государство — от революционного брожения и анархии. Но исправить стратегическое положение на Восточном фронте инициаторам отречения императора не удалось.

Одновременно с манифестом об отречении государь подписал указ о назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича-младшего. С последним императорским указом Временное правительство решительно не согласилось. Военный министр Гучков выдвинул кандидатуру генерала от инфантерии Алексеева. Но против неё по инициативе Н.В. Родзянко высказался Временный комитет Государственной думы и предложил кандидатуру генерала от кавалерии А.А. Брусилова.

Чтобы решить этот неотложный вопрос, Временное правительство запросило по телеграфу мнения 18 генералов русской армии. Из них 13 генералов дали вполне благоприятный отзыв, а 5 хотя и признавали несомненные достоинства М.В. Алексеева, но с разными оговорками. Так мнение военного министра возобладало над мнением Временного комитета Государственной думы, и вопрос о новом руководителе Ставки был решён.

Итоги телеграфного опроса высшего командования русской армии стали лучшим свидетельством личного авторитета М.В. Алексеева.

1 апреля 1917 года Михаил Васильевич Алексеев был назначен Верховным главнокомандующим России. Он сразу же выступил за активные боевые действия против армий Германии и Австро-Венгрии. Это вызвало недовольство новой власти, и прежде всего Советов. В мае Алексеев был смещён со своего поста, а Верховным главнокомандующим был назначен А.А. Брусилов.

Тем временем революционная ситуация в России становилась все острее. Отстранённого от фронтовых дел Алексеева отозвали в Петроград и назначили военным советником Временного правительства. А 30 августа Михаил Васильевич был вновь назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего, которым теперь стал А.Ф. Керенский.

Во время так называемого «корниловского мятежа» генерал Алексеев прибыл в Ставку и от имени Временного правительства арестовал там генерала Л.Г. Корнилова и других участников мятежа, а затем отправил их в тюрьму города Быхова. Там они были отданы под надёжную охрану лично преданному Лавру Корнилову Текинскому конному полку и солдатам Георгиевского пехотного батальона, сформированного в своё время для обеспечения безопасности императорской Ставки из солдат-фронтовиков, кавалеров Георгиевского креста.

Таким образом, Корнилов и его ближайшие сподвижники были спасены от революционного суда и возможного самосуда толпы. 11 сентября М.В. Алексеев, окончательно разочаровавшийся в Керенском как главе государства и армии, подал в отставку и тайно начал формировать контрреволюционные офицерские и юнкерские отряды. В них вступали в основном фронтовые офицеры младших званий. Так бывший Верховный главнокомандующий России стал одним из зачинателей белого движения.

После Октябрьской революции 1917 года Алексеев под чужим именем выехал из Петрограда на юг России, в столицу Донского казачьего войска город Новочеркасск. Туда стекались все те, кто готов был с оружием в руках поддержать белое движение. Это были контрреволюционно настроенные фронтовые офицеры, юнкера из военных училищ, студенты, солдаты из ударных частей. Все они были добровольцами, решившими с оружием в руках защищать Россию от красной чумы. И, как ни парадоксально, среди них было совсем немного имущих людей. Здесь, в столице донского казачества, и была создана офицерская организация, ставшая ядром белой Добровольческой армии Л.Г. Корнилова.

В декабре 1917 года Алексеев стал членом «триумвирата» «Донского гражданского совета», участвовал в тяжелейшем 1-м Кубанском («Ледовом») походе Добровольческой армии, а весной 1918 года, после гибели генерала Корнилова во время неудачного штурма Екатеринодара, возглавил Особое совещание, выполнявшее функции правительства. На этом посту М.В. Алексеев много сделал для налаживания мирной жизни в освобождённых от красных войск областях юга России, в организации пополнения белой армии и её снабжения.

Командование Добровольческой армией перешло к генералу А.И. Деникину, боевому соратнику погибшего Корнилова. С новым командующим и единомышленником М.В. Алексеев тесно сотрудничал до последних дней своей жизни.

Перенапряжение духовных и физических сил в последние годы сказалось на состоянии здоровья зачинателя белого движения. Один из самых известных полководцев Первой мировой войны, генерал от инфантерии М.В. Алексеев умер 25 сентября 1918 года в Екатеринодаре и был похоронен с воинскими почестями в усыпальнице Войскового собора кубанского казачества.

В конце Гражданской войны прах М.В. Алексеева был вывезен родственниками на православную сербскую землю, в Белград, где покоится и поныне. Почётное наименование «Алексеевской» носила одна из «цветных» дивизий деникинской армии, не раз отличавшаяся во время Гражданской войны. Личный архив генерала Алексеева в 1994 году был возвращён в Россию его родственниками, живущими сейчас в Аргентине.

Алексей Шишов. 100 великих военачальников

Участник русско-японской и первой мировой войн, генерал от инфантерии (1914). В 1915-1917 гг. начальник штаба Верховного Главнокомандующего. Один из организаторов и лидеров белого движения. С марта по май 1917 г.- Верховный Главнокомандующий Русской армией. С 30 августа 1917 г.- начальник штаба главковерха А. Ф. Керенского , с 11 сентября в отставке.

После Октября бежал на Дон, где в ноябре создал так называемую Алексеевскую организацию -контрреволюционный офицерский союз, преобразованный в Добровольческую армию. Был номинальным "верховным руководителем" последней. Умер в Екатеринодаре.

Источник - Википедия
Михаил Васильевич Алексеев

Генерал-адъютант Генерального штаба генерал от инфантерии
Дата рождения 3 (15) ноября 1857
Место рождения Тверская губерния, Российская империя
Дата смерти 25 сентября (8 октября) 1918 (60 лет)
Место смерти Екатеринодар, Юг России
Принадлежность Российская империя; Белое движение
Род войск Инфантерия
Годы службы 1873-1918
Звание
Генерального штаба генерал-от-инфантерии; генерал-адъютант
Командовал Северо-Западным фронтом;
Русской армией
Добровольческой Армией
Сражения/войны
Русско-турецкая война 1877-1878
Русско-японская война
Первая мировая война
Гражданская война в России

Михаил Васильевич Алексеев (3 (15) ноября 1857, Тверская губерния, Российская империя - 25 сентября (8 октября) 1918, Екатеринодар) - крупнейший русский военачальник периода Первой мировой войны, «общепризнанный крупнейший военный авторитет» страны. Генерального штаба генерал от инфантерии (24 сентября 1914), генерал-адъютант (1916).
Участник осады Плевны . Участник русско-турецкой (1877-1878 гг.) , русско-японской (1904-1905 гг.) и Первой мировой войн . Активный участник Белого движения в годы Гражданской войны. Один из создателей, Верховный руководитель Добровольческой армии .

Родился в семье солдата сверхсрочной службы, выслужившегося из фельдфебелей офицера - участника Севастопольской обороны (1854-1855) , дослужившего до чина майора Василия Алексеевича Алексеева (умер после 1896 г.). В 1873 году поступил вольноопределяющимся во 2-й гренадёрский Ростовский полк. Окончил Тверскую классическую гимназию и Московское пехотное юнкерское училище (1876). Выпущен в 64-й пехотный казанский полк в чине прапорщика.
В составе 64-го пехотного Казанского полка участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878. Полк участвовал в боевых действиях в составе отряда генерала М. Д. Скобелева , у которого Алексеев одно время был ординарцем. Был ранен под г. Плевной. В январе 1881 года получил чин поручика «за отличие», а в мае 1883 года - чин штабс-капитана, также с формулировкой «за отличие». В 1885-1887 командовал ротой своего полка.
В 1887 году поступил в Николаевскую Военную академию , которую окончил в 1890 году по 1-му разряду; первым по успехам, получив Милютинскую премию (в дальнейшем с 1898 по 1904 гг. был профессором указанной академии). В этом же году произведён в чин капитана.
С 1890 года - старший адъютант 1-го армейского корпуса. В 1894 произведён в чин подполковника, перешёл на службу в Главный штаб, где занимал должности младшего, а затем старшего делопроизводителя канцелярии военно-учёного комитета. В марте 1904 года произведён в Генерального штаба генерал-майоры. Одновременно с 1898 экстраординарный, с 1901 - ординарный, с 1904 года - заслуженный профессор кафедры истории русского военного искусства Николаевской Военной академии.
С августа 1900 Алексеев - начальник отделения генерал-квартирмейстерской части Главного штаба.
Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. с 30 октября 1904 генерал-квартирмейстер 3-й Маньчжурской армии. За боевые отличия награждён Георгиевским золотым оружием (1906).
С сентября 1906 года обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба, с августа 1908 года начальник штаба Киевского военного округа . В октябре 1908 года произведён в чин генерал-лейтенанта «за отличие». С июля 1912 по июль 1914 командовал 13-м армейским корпусом.
В Первую мировую войну - с 19 июля 1914 состоял начальником штаба армий Юго-Западного фронта, затем с 17 марта 1915 главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта. 6 сентября 1914 награждён орденом Святого Георгия 4-й степени и произведён в чин генерала от инфантерии.Весной 1915 г. именно А. руководил чрезвычайно трудным отступлением русских армий на восток через Польшу и Литву под постоянным напором неприятеля - т. н.«Великим Отступлением». С 4 августа 1915 главнокомандующий армиями Западного фронта.
После того как император Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего, Алексеев 18 августа 1915 был назначен начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего. С 1916 года - генерал-адъютант. Алексеев как начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего фактически руководил всеми военными операциями вплоть до Февральской революции. В то же время важно отметить, что в последние месяцы существования монархии, с 11 ноября 1916 до 17 февраля 1917 (то есть более 3-х месяцев), был вне руководства, находясь вне Ставки на лечении (во время отпуска по болезни М. В. Алексеева его обязанности начальника штаба исполнял генерал от кавалерии В. И. Гурко).
По своей должности начальника штаба Ставки Верховного Главнокомандующего Алексеев поддерживал контакты с членами Государственной Думы, Государственного Совета и Совета министров. Встречающиеся в исторической литературе и публицистике упоминания о принадлежности Алексеева к масонской «Военной ложе» не имеют достаточных прямых доказательств (установить принадлежность определенного лица к масонству весьма затруднительно с 100% вероятностью, ибо масонство относится к классическим тайным обществам, в которых действует «кодекс молчания»), но о том, что такие теснейшие контакты, в частности, с А. И. Гучковым имели место, имеется множество косвенных доказательств.

Февральская революция 1917

Во время Февральских событий 1917 года председатель Государственной думы М. В. Родзянко перед опасностью роста революционных беспорядков в столице и возникновения самочинных структур советской власти обратился к императору и к Алексееву с просьбой склонить царя отречься от престола. Алексеев поддержал Родзянко и разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, в которой, фактически обманывая их, дабы настроить адресатов на нужный лад, в начале телеграммы от себя добавляет фразу: «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие». Все командующие фронтами и флотами - великий князь Николай Николаевич, генералы Рузский Н. В., Брусилов А. А., Сахаров В. В., Эверт А. Е. и адмирал Непенин А. И.(командующий Балтийским флотом) (кроме отмолчавшегося командующего Черноморским флотом Колчака) в своих телеграммах просили императора отречься от престола «ради единства страны в грозное время войны». Император согласился с доводами генерала Алексеева и командующих фронтами о необходимости отречения от престола.
Намеренно скрыл записку, полученную им лично от Императора 3 марта о том, что тот согласен на отречение только в пользу сына, цесаревича Алексея Николаевича . Был сторонником сохранения монархии в форме правления великого князя Михаила Александровича, однако, после отказа от принятия престола последним, был вынужден признать власть Временного правительства.

После присяги временному правительству

Несочувствие генерала задуманной Гучковым массовой генеральской чистке «с одного маха» стали причиной колебаний правительства в вопросе назначения Алексеева Верховным главнокомандующим: генерал получил это назначение только через месяц, 2 апреля 1917 года. С 2 апреля по 21 мая 1917 Верховный главнокомандующий Русской армии. Пытался предотвратить армию от развала, выступал против Советов и солдатских комитетов в армии, старался уберечь солдат от «агитаторов» и восстановить старую власть офицерства.
Во время Корниловского выступления в августе 1917 , чтобы спасти генерала Корнилова и его сподвижников, соглашается возглавить Ставку: «…ради спасения жизни корниловцев, решился принять на свою седую голову бесчестие - стать начальником штаба у „главковерха“ Керенского».
Cоглашается произвести арест генерала Корнилова и его сподвижников (генералов Романовского, Лукомского и ряд старших офицеров, взятых под следствие и помещенных в г. Быхове в здании монастыря) в Ставке, что и делает 1 сентября 1917 года. По свидетельству командира Корниловского ударного полка Генерального штаба капитана М. О. Неженцева «встретились они [Алексеев и Корнилов] чрезвычайно трогательно и по-дружески» Корниловцам, помещённым в здании Быховской тюрьмы, генерал Алексеев постарался обеспечить максимальную безопасность. Тем не менее, этот эпизод оказался недопонятым генералом Корниловым и впоследствии уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии.
Спустя неделю ушёл в отставку с поста Начальника штаба при Верховном главнокомандующем - Керенском; об этом кратком, всего несколько дней, периоде своей жизни генерал говорил впоследствии всегда с глубоким волнением и скорбью. Своё отношение к корниловцам Михаил Васильевич выразил в письме редактору «Нового времени» Б. А. Суворину таким образом
Россия не имеет права допустить готовящегося в скором времени преступления по отношению её лучших, доблестных сынов и искусных генералов. Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился, при содействии некоторых членов правительства, изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж…

Гражданская война

Октябрьскую революцию Алексеев встретил в Петрограде, проживая на Галерной улице, в квартире, специально снятой для него Советом общественных деятелей, занимаясь подготовительными работами по созданию «кадра новой армии» - так называемой «Алексеевской организации» , которая в качестве «организованной военной силы … могла бы противостоять надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию». 22 октября (4 ноября) он отправил своей жене в Смоленск письмо, в котором были таки строки:
Никогда ещё не охватывала мою душу такая давящая тоска, как в эти дни, дни какого-то бессилия, продажности, предательства. Всё это особенно чувствуется здесь, в Петрограде, ставшем осиным гнездом, источником нравственного, духовного разложения государства. Как будто по чьему-то приказу исполняется чей-то предательский план, власть в полном значении слова бездействует и ничего не хочет делать, зато говоренья бесконечно много… Предательство явное, предательство прикрытое господствует на всём.
В день октябрьского выступления большевиков Алексеев, не зная о происходящем в городе, пошёл на заседание Предпарламента, но не был впущен в Мариинский дворец конвоем, выставленным большевиками. Алексеев направился в штаб Петроградского округа, где ему порекомендовали срочно скрыться - в городе появились расклеенные листовки с призывом арестовать генерала. Близкие знакомые Алексеева - Щетинины - спрятали генерала у себя на квартире. Затем его перевезли на квартиру графини Сиверс, так как выйдя от Щетининых на улицу 29 октября (11 ноября) он был узнан случайным прохожим. Были куплены железнодорожные билеты до Ростова и вечером 30 октября (12 ноября) Алексеев, сама Щетинина, полковник Веденяпин и ротмистр А. Г. Шапрон отправились на железнодорожный вокзал. Шапрон так вспоминал об этом моменте:
Тяжело и странно было смотреть на генерала Алексеева в столь несвойственной ему штатской одежде, особенно той, которой ему пришлось пользоваться за неимением времени достать что-либо более подходящее. Генерал был одет в очень потёртое осеннее пальто тёмно-шоколадного цвета с небольшими тёмными крапинами. Оно крайне неуклюже сидело на нём. Из-под не по росту длинного пальто виднелись чёрные брюки, бахрома оконечностей которых ярко очерчивала военные сапоги. Голову его покрывала синяя фетровая шляпа, опоясанная чёрную лентою, которую генерал как-то особенно глубоко напялил на голову с наклоном на правый бок. Передняя часть шляпы доходила до бровей, отчего неестественно поднималась задняя её часть, придавая столь непривычный и резко бросающийся в глаза вид.
Алексеев путешествовал по паспорту отца Щетининой, тайного советника в отставке. Его сопровождали Щетинина, полковник Веденяпин (с документами Щетинина) и Шапрон. В поезде Алексеев был несколько раз опознан случайными пассажирами, но до Ростова добрались благополучно.
По прибытии в Новочеркасск 2 (15) ноября Алексеев опубликовал воззвание к офицерам, призывая их «спасти Родину». В это время на Дону существовало военное положение, введённое 26 октября (8 ноября) года атаманом Войска Донского генералом А. М. Калединым в связи с сообщением о вооружённом восстании в Петрограде. Войсковое правительство приняло на себя всю полноту государственной власти в области, ликвидировав все Советы в городах Донской области.
В Новочеркасске Алексеев приступил к практическому созданию добровольческого вооружённого формирования. С начала декабря к этой деятельности подключился прибывший на Дон генерал Л. Г. Корнилов . «Алексеевская организация» стала впоследствии ядром Добровольческой армии. Видение самим Алексеевым смысла его работы передаёт его письмо Дитерихсу (начальнику штаба Главковерха Духонина) от 8 (21) ноября:
Приехал в Новочеркасск, имея в виду не только найти временный приют, но и начать работу…Как от масляной капли начнёт распространяться пятно желаемого содержания и ценности…из этой цитадели должна затем начаться борьба за экономическое спасение наше от немца…создать сильную власть сначала местного значения, а затем общегосударственного…приступить к формированию реальной, прочной, хотя и небольшой силы, вооружённой для будущей активной политики. Элементы имеются: много офицеров, часть юнкеров и гардемарин из разгромленных училищ…наконец добровольцы…Погибнуть мы всегда успеем, но раньше нужно сделать всё достижимое, чтобы и гибнуть со спокойной совестью.
Генерал Алексеев участвовал в Первом и Втором кубанских походах Добровольческой армии, в которой принял на себя гражданское и финансовое управление, внешние сношения и позже пост Верховного руководителя Добровольческой армии (1917-1918 годы).
Провёл работу по организации военно-политических структур не только Добровольческой армии, но и всего антибольшевистского сопротивления на территории Европейской России (особенно в организации антисоветского подполья в крупных городах). Выступал с позиций необходимости восстановления монархии, но при этом понимал, что провозглашение этого лозунга в 1918 году, в условиях ещё «непережитой революции», связано с немалым политическим риском. Категорически осуждал любые формы сотрудничества т. н. «государственных образований» со странами Четверного союза и декларировал принципы «верности союзническим обязательствам России в войне».
Скончался 8 октября 1918 года от воспаления легких и был похоронен в Войсковом соборе Кубанского казачьего войска в Екатеринодаре. При отступлении белых войск в начале 1920 года его прах по настоянию вдовы был перевезён в Сербию и перезахоронен в Белграде.

Алексеевские части

Именем генерала Алексеева была названа Алексеевская дивизия в Добровольческой армии на Дону.
В Сибири имя генерала Алексеева носил Алексеевский гусарский полк Оренбургской армии

Борис Егоров . В относительно короткой беседе о Первой мировой войне невозможно коснуться всех её главных сюжетов и событий.

Александр Дегтярев . Даже участие России нам полностью осветить не удастся - тема громадная. В результате этого противостояния и ближайших по времени следствий рухнули четыре (!) крупнейшие империи - Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская.

Сейчас большой коллектив под руководством видного специалиста по отечественной военной истории В.А.Золотарева работает над созданием многотомного труда по истории Первой мировой. Пока рассчитывают уложиться в шесть томов.

Б.Е. Мы знаем, что каждая великая русская война имела своего стратега. Вспоминая борьбу со шведами и Ливонским орденом, думаем об Александре Невском. Когда говорим о Куликовской битве, в памяти встает Дмитрий Донской. 1812 год навеки связан с Михаилом Кутузовым и Михаилом Барклаем-де-Толли, а Великая Отечественная с именем великого маршала Георгия Жукова… Но вот применительно к Первой мировой войне такой фигуры в российском общественном сознании как будто бы нет…

А.Д. Я думаю, что такой стратег был. Специалистам-историкам он хорошо известен. И современники безоговорочно признавали его. Внимательное прочтение хода войны и особенно ее закулисной составляющей позволяют утверждать это со всей определенностью. Таким человеком был генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев.

Имя генерала Алексеева, являвшегося фактическим главнокомандующим едва ли не большую часть великой войны, много десятилетий пребывает в летаргической тени. В советское время его фигура замалчивалась, поскольку он был основателем Белого движения и создателем Добровольческой армии. А в эмигрантской монархической среде сформировалось устойчивое, отраженное во многих книгах, статьях и мемуарах мнение, что генерал Алексеев и «кучка генералов» составили заговор и заставили императора Николая II отречься от престола, с чего и начались все беды. Эта ситуация замалчивания, с одной стороны, и искажения - с другой, сохраняется и сегодня. Будем надеяться, что отмечаемое столетие войны позволит гражданам России яснее понять причины давних событий. Это долг современной исторической науки.

Б.Е. Эту историю журнал «Наше наследие» знает хорошо. 20 лет назад по поручению редакции я летал в Аргентину с ныне покойным сотрудником журнала А.Кузнецовым за огромным архивом генерала Алексеева, включающим в себя документы, обширную переписку, фотоматериалы, схемы и карты боевых сражений, личные вещи генерала. Все это хранила его дочь Вера Михайловна. После ее кончины архив хранился у внуков Алексеева, Марьи Михайловны и Михаила Михайловича Борелей. Они приняли благородное решение передать архив на родину. Надеюсь, документы архива, а их великое множество, способны помочь поставить эту фигуру русской истории на должное место.

А.Д. Распространявшаяся - прежде всего в эмигрантских монархических кругах - версия о том, что Алексеев был противником монархического строя, возглавил «заговор генералов» и т.п., не имеет под собой никаких реальных оснований. Это версия ослепленных неожиданной и фатальной для них революционной вспышкой людей, приведшей к крушениям многих личных судеб и карьер.

М.В.Алексеев был убежденным сторонником монархии. Даже перед смертью, летом 1918 года, когда страна уже вверглась в еще неведомую ей будущую эпоху, он писал одному из сподвижников: «Россия должна подойти к восстановлению монархии… никакая другая форма не может обеспечить целость, единство, величие государства - объединить в одно целое разные народы, населяющие его территории…»

Б.Е . Его преданность государю носила безусловный характер в течение всей жизни и воинской службы. Он не отделял интересы царствующего дома от интересов Отечества, поэтому задолго до августа 1914 года уже видел масштаб и характер будущей войны и искал пути, которые могли бы привести русскую армию к успеху.

А.Д. Генеральной идеей его расчетов на случай войны было осуществление быстрого упреждающего удара по Австро-Венгрии, овладение Галицией и последующее взятие Будапешта. Выбив Австро-Венгерскую монархию из войны, полагал Алексеев, мы поставим Германию на грань поражения, заставим ее искать мира. Точно рассчитанный удар по слабейшему звену, прорыв половины фронта с выходом в глубокие тылы германской армии наверняка предопределили бы исход войны.

Б.Е. Что же помешало его осуществить?

А.Д. Юго-Западный фронт, который в начале войны возглавил Алексеев, успел в 1915 году выполнить значительную часть этого плана. Но завершающего блестящий замысел наступления в глубь Венгрии не последовало. Силы успешно действовавшего фронта были переброшены на берлинское направление и на север. Интриги внутри высшего генералитета и царского окружения, дополненные порой прямым предательством, деформировали великолепный план.

Тем не менее проведенная Алексеевым Галицийская операция стала для своего времени крупнейшей баталией в истории войн. В нее было вовлечено с обеих сторон более двух миллионов человек! В марте 1915 года был окружен Перемышль, 100 тысяч солдат противника сдались. Австро-Венгрия оказалась на грани военного краха.

Ее спасли раздрай в российской военной верхушке и отчаянная помощь немцев, которые перебросили для противодействия Алексееву сразу несколько корпусов. Вскоре, несмотря на непонимание и отторжение своих идей, Алексеев положил на стол высшего политического руководства новый план достижения стратегического перевеса. Он предложил осуществить масштабный удар на Балканах - в мягком подбрюшье германской коалиции. Спустя три десятилетия - уже в новой войне - эту алексеевскую идею успешно осуществили наши партнеры по антигитлеровскому союзу.

Но стратеги Антанты, видимо, еще не мыслили такими масштабами. План Алексеева был отвергнут. Вместо этого началась отдававшая затхлостью середины ХIХ века операция по захвату Дарданелл, которые по существовавшим тогда договоренностям должны были отойти России. Стремление полакомиться этим «сыром» закончилось бесславно и безрезультатно. Точнее, результат получился отрицательный - противником была разгромлена Сербия, оставленная на произвол судьбы.

Лето 1915 года было временем взаимного кровососания воюющих сторон. Алексеев встретил его в должности командующего Западным фронтом. Почти три четверти русской армии находилось под его командованием. Ему доверились, когда надежд почти не оставалось. Прорыв немцев в районе Вильна - Свенцяны фактически открывал врагу путь на Москву.

В этих драматических условиях талант Алексеева поднялся до высоких мер военной гениальности. Глубоко и точно поняв замысел противника, он быстро и скрытно перегруппировал огромную массу войск и разгромил мощные прорвавшиеся группировки, сорвав, несомненно, победоносный замысел Людендорфа.

Б.Е. Именно в это время пришло к генералу всеобщее признание. «Спаситель русской армии» - звание выше всех наград - было присвоено ему современниками. В эти же дни получил он и новое назначение - начальник штаба Верховного главнокомандующего, коим стал сменивший великого князя Николая Николаевича император Николай II.

А.Д. Военный талант полковника Николая Романова был, конечно, на несколько порядков ниже алексеевского. Поэтому генерал фактически руководил многомиллионной армией.

Николай II в этот период был чрезвычайно доволен деятельностью Алексеева. В конце августа 1915 года он писал императрице: «Не могу тебе передать, до чего я доволен генералом Алексеевым. Какой он добросовестный, умный и скромный человек, и какой работник!»

Поразительная работоспособность Алексеева, выдающаяся военная интуиция, умение организовать дело и взаимодействие подчиненных, преодолевать скрытое политическое противодействие разношерстной политической камарильи дали свои плоды.

Но отношение императрицы к Алексееву уже в это время было иным.

Лето 1916 года ознаменовалось знаменитым Брусиловским прорывом под Луцком, изначальная идея которого была выдвинута Алексеевым. Этот успех вновь поставил центральные державы на край пропасти. Алексеев вместе с выдающимся военным деятелем генералом Брусиловым предпринимал новую попытку осуществить свой план стратегического сокрушения противника.

Но и на этот раз «высочайшая воля», находившаяся в плену разнообразных, но в целом негативных для России влияний, не дала осуществить задуманное.

Брусилов не был поддержан действиями других фронтов. Более того, ему не дали, как и Алексееву год назад, развить собственное успешное наступление.

Б.Е. Хотел бы обратить особое внимание на большую и важную тему - отношения Алексеева с членами царской семьи и, главное, ее окружением.

Выше вы сказали об отношении к нему императора. А вот всегда доброжелательное и почтительное внимание к императрице со стороны Алексеева постепенно стало меняться из-за вмешательства венценосной персоны в военно-стратегические дела.

Окончательная ясность наступила в августе 1916 года. В одной из бесед императрица прямо спросила генерала, почему он противится приезду в Ставку Распутина. Генерал ответил прямо: «Я не имею права противиться воле Вашего Величества, но должен доложить, что день приезда Распутина в Ставку будет днем моей отставки».

А.Д. И столь же удручающим для генерала были разговоры о том, что императрица намерена проводить в Ставке много времени и вот-вот переедет в Могилев на достаточно длительный срок.

В 1916 году Алексеев был уже не только военным деятелем. Он все яснее осознавал нараставшую жгучую связь внутриполитического развития России с обстановкой на фронте. Власть в тылу быстро разлагалась. Необходимо, утверждал Алексеев, учредить в условиях войны пост диктатора для восстановления управляемости и порядка в стране. На этот пост он вместе со многими трезвомыслящими политиками и генералами предлагал кандидатуру великого князя Сергея Михайловича. Предложение о создании такого поста было принято, диктатор появился. Но премьер-министром был назначен никак не тянувший на эту роль престарелый Штюрмер. Хоть он был опытным бюрократом и мастером компромиссных решений и пользовался особым доверием у государя, в общественном мнении он слыл ставленником «темных сил» в лице Григория Распутина.

Отношения со Штюрмером сразу стали напряженными.

Этим не преминули воспользоваться думские деятели. Их ладья уже плыла в неведомое политическое будущее без руля и без ветрил, но энергии для политических интриг было еще предостаточно. Первым решил вовлечь Алексеева в орбиту безответственного политиканства Гучков. Он стал направлять Алексееву письма с резкой критикой высшей власти и параллельно распространять свои опусы в высшей политической тусовке. Алексеев приказал подшивать эти послания в отдельную папку и не отвечал Гучкову.

Б.Е. До 1917 года Россия находилась в стане держав-победителей. Но она выпала из колесницы, на которой ехали триумфаторы. Точка бифуркации, следом за которой последовала катастрофа, приходится на февраль-март 1917 года. Именно тогда возникает множественный разлом политической и государственной системы. Разнобой в ветвях реальной власти, который до этого существовал в виде тенденций, превратился в жесткие векторы разрушения. Одну линию гнула Дума, ведущие деятели которой были полны личных амбиций. Другую - придворная камарилья, особенно окружение царицы. Третий вектор представляли военные круги, требовавшие ужесточения внутренней политики, собирания сил в единый кулак. Последнее царское правительство было, по словам полковника штаба Верховного главнокомандующего Б.Сергеевского, неспособно «даже на простое исполнение своего долга… налицо было полное ничтожество носителей власти».

А.Д. Безусловно, внутриполитические деформации начала 1917 года роковым образом сказались на русской армии, готовившейся к весеннему наступлению. Она стремительно теряла боеспособность и разлагалась. «Армии роется могила», - кратко и скорбно оценил ситуацию Алексеев.

В конце февраля - начале марта обрушился на Россию дьявольский политический фейерверк.

26 февраля в 13.40 в могилевскую Ставку пришла телеграмма командующего Петроградским военным округом о перерастании беспорядков в столице в мятеж.

В 22.00 поступила телеграмма председателя Государственной думы Михаила Родзянко о размахе волнений.

27 февраля такую же телеграмму Родзянко направил командующему Северным фронтом генералу Рузскому. Генерал переправил ее в Ставку, предложив «принять срочные меры, чтобы успокоить население».

Вечером того же дня правительство, возглавляемое князем Голицыным, самораспустилось.

События нарастали как снежный ком.

Ранним утром 28 февраля Николай II неожиданно уехал из могилевской Ставки в Петроград. 40 часов, почти двое суток (!) о нем ничего не было известно.

По-видимому, этот отъезд и был роковой точкой, после которой все окончательно покатилось к обрыву.

Б.Е. Описаний этого шага Николая II существует множество, а какая-то тайна или недосказанность остаются. Только ли болезнь дочек и тревога за сына явились причиной его ставшего роковым отъезда из Ставки?

А.Д. В современной физике существует такое понятие - «квантовая пена». Она считается основой структуры мироздания. Ее нельзя непосредственно наблюдать или измерить - настолько она мала. Скажу для сравнения, что ее размер соотносится с набившим всем оскомину нанометром, как этот самый нанометр - с диаметром Солнца.

Но есть во Вселенной более тонкая сущность. Это душевная организация человека. В данном случае речь о душе Николая Александровича Романова. Когда он, нежно любивший семью, узнал, что почти все его дочери болеют тяжкой корью, то бросил Ставку, а фактически армию, и, никого не известив, отправился в Царское Село. Этому предшествовали многочасовые телеграфные переговоры между царственными супругами. Государыня настаивала на приезде мужа в Царское Село. Позднее полковник Генштаба Сергеевский писал: «Теперь я понимаю, что за эти три часа фактически решалась судьба Империи».

Извещенный о намерении императора генерал Алексеев, лежавший с температурой под 40 градусов, уже в первом часу ночи 28 февраля с трудом встал, оделся и отправился в царскую резиденцию. Уходя, сказал одному из генералов: «На колени встану, буду умолять не уезжать - это погубит Россию».

Больной генерал действительно встал перед царем на колени, умоляя остаться. Государь обещал.

Вернувшись, Алексеев сказал генералу Лукомскому: «Кажется, уговорил». Прилег, мучимый тяжелой болезнью почек, полученной им еще во время русско-японской войны и уже не раз подводившей его к смертельной черте. Но отдых длился совсем недолго. Оказывается, почти сразу после ухода Алексеева, царь, поразмыслив, решил ехать в Царское. Садясь в автомобиль, он велел передать Алексееву: «Я все-таки уехал».

Потрясенный Алексеев срочно приказал подать автомобиль и устремился на станцию. Отдав императору рапорт о положении дел, он молча выслушал слова царя о намерении ехать к семье.

Почти двое суток о путешествии главы государства ничего не было известно. Страна и армия были лишены высшего руководства в разгар войны и нараставшего гигантского внутреннего революционного потрясения.

В эти дни генерал Алексеев находился ближе других к императору, виделся с ним ежедневно и потому лучше других понимал, что Верховный главнокомандующий был в состоянии сильнейшего душевного кризиса и полностью деморализован.

Не в правилах Алексеева бездействовать и плыть по воле непонятно куда стремящихся волн. В ночь на 1 марта он пишет большое письмо члену царской фамилии генерал-инспектору артиллерии великому князю Сергею Михайловичу, которого глубоко уважал. К письму была приложена длинная телеграфная лента. К сожалению, мы, видимо, никогда не узнаем содержания этого письма. Через год с небольшим великий князь был убит в Алапаевске, судьба его архива неизвестна.

Разбуженный офицером Генерального штаба, великий князь прочитал письмо, поразмышлял немного и произнес несколько коротких фраз, «ничего не выражавших», по свидетельству алексеевского посланца. Тем дело и кончилось. Что писал Алексеев члену царской фамилии, какого ждал ответа, остается загадкой.

Весь день 1 марта прошел в томительном невыносимом ожидании - известий об императоре не было. Только около 6 часов вечера пришла наконец телеграмма о том, что Николай II находится на станции Дно и желал бы проследовать в Псков, но пути разобраны. Алексеев немедленно приказал Рузскому направить для ремонта железнодорожную роту, и уже в 10 вечера император прибыл в Псков.

Я так подробно останавливаюсь на событиях этих нескольких дней, ибо они имели для России колоссальное значение. Современная математическая теория утверждает, что в сложных системах - а Россия к таковым, несомненно, относится - нет второстепенных факторов. То, что еще вчера казалось вещью маломасштабной и даже мелкой, вдруг выходит на первый план и начинает определять течение больших, подчас великих событий и потрясений.

С появлением сведений о государе у Алексеева отлегло от сердца, хотя болезнь, сопровождавшаяся высокой температурой, продолжала мучить. Он немедленно приказал составить сводку об оперативных событиях последних двух суток, в течение которых Верховный главнокомандующий был полностью оторван от хода событий, а также информацию о событиях внутри страны - беспорядках в Кронштадте, восстании в Москве, критическом положении на Балтийском флоте…

Некоторые исследователи полагают, что задержка на станции Дно была вызвана еще и тем, что туда хотел прибыть председатель Государственной думы Родзянко «для доклада, - как он сообщал в телеграмме, - …о положении дел и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться, ибо дорога каждая минута».

Словно чувствуя близорукость и коварство этого думского деятеля, куриная слепота которого дорого обошлась России, Алексеев в эти же часы посылает на станцию телеграмму с просьбой доложить Его Величеству о желательности немедленного возвращения в Ставку ввиду наступивших уже угрожающих событий. Телеграмма осталась без ответа.

Алексеев направляет еще одну: «Если Ваше Величество считает невозможным идти путем уступок Думе, то необходимо установление военной диктатуры и подавление силой революционного движения».

Но к этому времени душевная драма, переживаемая императором, помноженная на двухсуточное блуждание в поисках пути к конечной цели - своей дорогой семье, подточили его поначалу твердое убеждение - действовать жестко и без уступок. К тому же, по некоторым сведениям, он получил известие от императрицы, в котором она, напуганная размахом мятежа, писала, что «уступки необходимы». Видимо, ее склонило к этому поведение посетившего 1 марта Царское Село генерала Иванова, назначенного диктатором тыла. Он полагал, что всякое вооруженное выступление верных государю войск грозило гибелью царской семье.

Стоит отдельно сказать, что генерал Иванов полностью провалил доверенную ему важнейшую миссию. Подошедшие к столице верные части - Георгиевский батальон, Тарутинский полк находились в бездействии, без должного руководства и в ночь на 2 марта были возвращены в места расположения. А закаленный в боях лейб-Бородинский полк был разоружен на станции Луга при непонятных и до сих пор загадочных обстоятельствах, ибо никаких значительных мятежных сил, перед которыми он сложил оружие, как установлено, там не было.

В это же время (0.20 2 марта) государь посылает телеграмму генералу Иванову, смысловая часть которой окончательно его парализует: «Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать».

А еще через несколько часов, ранним утром 2 марта Николай лично приказывает приостановить движение эшелонов с войсками на Петроград.

В эти же часы командующий Северным фронтом генерал Рузский, активно ввязавшийся в происходящие политические события, наконец сумел связаться с председателем Думы Родзянко и передал ему для обнародования присланный из Ставки долгожданный Манифест о даровании ответственного (перед Думой) министерства, на создании которого еще неделю назад настаивали думцы.

Полученный вскоре ответ Родзянко обескуражил генерала. Обрисовав обстановку самыми мрачными красками, глава Думы заявил, что предлагаемое решение запоздало и явно недостаточно. Династический вопрос поставлен ребром. Все попытки Рузского возражать и сгладить противоречия только еще больше распалили думского лидера. «…Ненависть к Династии дошла до крайних пределов… грозное требование отречения в пользу сына при регентстве Михаила Александровича становится определенным требованием».

Родзянко как мог нагнетал обстановку, не слушая возражений Рузского: «Повторяю Вам, что сам вишу на волоске, и власть ускользает у меня из рук, анархия достигает таких размеров, что я вынужден сегодня ночью назначить Временное правительство. К сожалению, манифест запоздал, его надо было издать после моей первой телеграммы немедленно… время упущено и возврата нет». Поведение Родзянко, изображавшего из себя потенциальную жертву мятежников, на самом деде было весьма рациональным. Он не только объявил Рузскому о намерении создать в ближайшие часы Временное правительство, но и фактически продиктовал, что должен делать государь: «не забудьте, переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех, и тогда все кончится в несколько дней. Одно могу сказать: ни кровопролития, ни ненужных жертв не будет, я этого не допущу». Знал бы близорукий, какую страницу российской истории он переворачивает, ослепленный минутным всевластием и самонадеянностью!

Переговоры Рузского с Родзянко, зафиксированные военным телеграфом, длились в течение всей ночи. Их главным печальным итогом стало то, что Рузский поверил Родзянко и согласился с неотвратимой необходимостью отречения.

Той же ночью Рузский неоднократно будил лежавшего с высокой температурой Алексеева, рассказывал о своих разговорах с Родзянко и просил начальника штаба запросить мнение командующих фронтами об обстановке и предполагаемом отречении.

Б.Е. Здесь, кстати, уместно привести мнение авторитетного и объективного исследователя русской революции С.П.Мельгунова, который писал, что «Алексеев шел только на изолирование царя от жены. Перед ним не ставился вопрос о добровольном или вынужденном отречении самого царя».

А.Д. Хочу особо подчеркнуть, что руководящее ядро государства в эти драматические часы было раздроблено на несколько частей. Полной информации о происходящем в стране не было ни у императора, блуждавшего по ее просторам, ни у Думы, не знавшей положения на фронтах, ни у Ставки, плохо и искаженно информированной о внутриполитических процессах. Единого центра управления не было, это непреложный факт.

Утром 2 марта Алексееву, судя по всему, стало ясно, как вспоминал полковник Сергеевский, что «прекращение восстания путем дарования ответственного министерства окончательно отпало, что путь усмирения вооруженной силой - после выяснения обстоятельств сдачи Бородинского полка, отхода генерала Иванова в Вырицу и остановки всей перевозки войск Высочайшим повелением из Пскова потерял надежду на успех. Надо было решаться на что-то большее…»

Б.Е. Был ли Алексеев инициатором запросов к командующим фронтами? Те, кто утверждает, что это его инициатива, склонны в своих рассуждениях обвинять его в организации «заговора генералов» с целью свержения монарха. Эта версия, возникшая в послереволюционные годы, до сих пор держит в плену некоторых исследователей истории этого периода.

А.Д. На мой взгляд, это не так, чему свидетельством является запись от 2 марта из дневника самого Николая II. «Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко - по его словам, положение в Петрограде таково, что Министерство из членов Государственной думы будет бессильно что-либо сделать, ибо с ними борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно Мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку Алексееву и всем Главнокомандующим. В 12.30 пришли ответы. Для спасения России и удержания армии на фронте Я решился на этот шаг. Я согласился, и из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми Я переговорил и передал подписанный Мной манифест. В 1 час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством. Кругом измена, трусость и обман».

Треугольник, в котором принималось принципиальное решение, вырисовывается довольно четко: Родзянко – Рузский – Николай II.

Запрашивая мнение командующих фронтами, Алексеев, сознательно отстраняясь от влияния на этот процесс, просил их «телеграфировать свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главнокомандующего Северным фронтом, известив меня».

Ответные телеграммы были представлены генералом Рузским 2 марта около 3 часов дня. После доклада Рузского, как свидетельствовал присутствовавший на докладе генерал Данилов, «наступило гробовое молчание. Государь поднялся и уставил свой взор в завешенное окно, очевидно не сознавая, что он делает. Его в обыкновенное время неподвижное лицо приняло искаженное выражение, которое мною еще ни разу не наблюдалось. Было заметно, что в душе его происходит ужасная борьба. Наступившая тишина ничем не прерывалась… Вдруг Император Николай Александрович резко повернулся к нам и твердым голосом заявил:

Я решил… Я решил отречься от Престола в пользу Моего сына Алексея. Благодарю вас за примерную службу. Я надеюсь, что будете служить так же верно и Моему сыну».

Практически сразу император собственноручно написал две телеграммы. Первая была адресована Алексееву:

«Наштаверху Ставка.

Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу служить ему верно и нелицемерно. Николай».

Второе послание с копией для Ставки было отправлено Родзянко:

«Нет той жертвы, которой бы я не принес во имя действительного блага и спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с тем, чтобы Он оставался при Мне до совершеннолетия при регентстве брата Моего Великого князя Михаила Александровича. Николай».

По получении телеграммы Алексеев призвал начальника дипломатической канцелярии Ставки и поручил ему составить манифест об отречении. Скоро текст был отправлен в Псков.

В 3 часа Псков сообщил, что император оставил текст у себя, и окончательное решение будет принято после беседы с двумя лицами, выехавшими к нему из Петрограда. Имелись в виду Гучков и Шульгин, которые добрались до Пскова лишь после 10 вечера.

За эти семь часов ожидания в первоначальном решении Николая произошла коренная перемена. Ее можно назвать роковой. После разговора с доктором Федоровым, высказавшим мнение о неизлечимости больного гемофилией наследника, император решил изменить манифест и отречься в пользу брата Михаила Александровича. Этот документ и был направлен в Ставку и вручен Гучкову с Шульгиным.

Концовка телеграммы, присланной в эти часы в Ставку, гласила: «…подписать указ Правительствующему Сенату: Первый - о бытии Председателем Совета министров князю Львову, Второй - о бытии Верховным Главнокомандующим Великому князю Николаю Николаевичу. После сего Его Императорскому Величеству богоугодно было подписать Акт отречения от Престола за Себя и за Сына и о передаче Престола Великому Князю Михаилу Александровичу»

В Ставке это вызвало шок.

«Среди шума голосов, вырвавшихся у окружавших меня лиц, - вспоминал Сергеевский, - я отчетливо слышал крики полного изумления: генерала Лукомского - “Михаилу?” и великого князя Сергея Михайловича - “Как Михаилу? Вот так штука!”».

Обстоятельства и дальше менялись с калейдоскопической быстротой. Ночью 3 марта Алексееву позвонил Родзянко с просьбой задержать передачу в армию манифеста об отречении, поскольку не выяснено отношение Михаила Александровича к вопросу его вступления на престол. Алексееву пришлось направить такие телеграммы, поскольку волею Николая высшей властью перед отречением он определил Правительствующий сенат и Временное правительство во главе с князем Львовым.

После разговоров той же ночью с генералом Рузским Алексеев, видимо, понял, что пауза нужна Родзянко и его сподвижникам для того, чтобы развить интригу и получить манифест об отречении Михаила. Поэтому он счел необходимым утром 3 марта направить главам всех фронтов телеграмму, в которой высказал свое мнение о действиях политика: Родзянко неискренен и неоткровенен и находится под мощным давлением левых элементов и Совета рабочих и солдатских депутатов. «Родзянко имеет в виду поставить представителей армии перед совершившимся фактом».

Но события уже ушли за красную черту. Днем 3 марта Сенат узаконил два манифеста - один подписан императором Николаем, второй его братом Михаилом. С полудня 3 марта законной властью в России стало Временное правительство.

Телесные муки Алексеева дополнились в эти часы и дни душевными терзаниями. По свидетельству дочери, В.Алексеевой-Борель, она никогда, даже в дни позднейшего трагического крушения России, «не видела отца таким мрачным, подавленным, угнетенным». Его преданность монархии и династии проходила через острые трагические испытания. Пытаясь сохранить армию и еще на что-то надеясь, он в тот же день издает приказ №1925 «Об уничтожении революционных шаек», призванный остановить разложение армии. Планирует провести совещание командующих фронтами «для установления единства во всех случаях и во всякой обстановке», резко возражает военному министру Гучкову, предлагавшему меры разрушительного для армии характера…

Но время ушло, история совершила свой очередной непредсказуемый поворот.

В ночь на 3 марта в Ставку пришло сообщение о том, что Николай II выехал из Пскова в Могилев. Алексеев отдал распоряжение, чтобы отношение к оставившему престол императору было таким, как прежде. Была устроена торжественная встреча на вокзале, Николай обошел строй встречавших его генералов и офицеров, каждому пожал руку. Дойдя до конца шеренги, государь, по свидетельству Сергеевского, «закрывает лицо обеими руками и быстро идет к своему вагону. Плечи его вздрагивают от рыданий. Не останавливаясь, он входит в вагон. Генерал Алексеев входит за ним, и дверь вагона закрывается».

4 марта состоялась официальная передача дел - отрекшийся император начертал на листе бумаги: «Сдал фронт. Николай». Ниже Алексеев написал: «Принял фронт. Алексеев».

Николай пробыл в Ставке до 8 марта и отбыл после получения гарантий от Временного правительства о беспрепятственном проезде в Царское Село и последующем отъезде с семьей в Англию. Но практически сразу был издан указ об аресте монарха.

В Ставке, кроме Алексеева, никто не знал о поступившем решении. В последние минуты перед отъездом Алексееву пришлось выполнить тяжелейшую миссию - сообщить об этом Николаю II. Такой была отправная точка трагедии, связанной с гибелью царской семьи.

10 марта в Ставку прибыл назначенный последним указом императора Главковерхом великий князь Николай Николаевич. Однако осуществить «второе пришествие» (он был Главнокомандующим с июля 1914 по август 1915 г.) на этот пост и принести присягу ему не довелось - указом Временного правительства он был уволен в отставку. Мнение о событиях тех дней, содержащееся в его мемуарах, будет опубликовано нескоро - через сто лет после его смерти, то есть в 2029 году.

Временное правительство, на которое свалилась вся полнота власти в воюющей стране, было не в состоянии охватить всю гигантскую сложность политических, военных, социальных проблем. Поэтому, уволив Николая Николаевича, оно вынуждено было назначить исполняющим обязанности Главковерха генерала Алексеева. И тут вновь выступил на сцену главный политический интриган Родзянко. Уже 10 марта он пишет премьеру Львову пространное письмо, большая часть которого посвящена очернению с самых разных сторон генерала Алексеева. 19 марта он проводит заседание Временного комитета Государственной думы, на котором было постановлено: признать «мерой неотложной освобождение генерала Алексеева от обязанностей Верховного Главнокомандующего». Желательным кандидатом на этот пост был назван Брусилов.

Однако на этот раз у Гучкова не получилось. 2 апреля 1917 года Алексеев был утвержден в должности Главковерха, на которой находился до конца мая и был смещен после того, как предложил Керенскому восстановить военные суды в разлагающейся на глазах армии.

За следующие полгода на должности Главковерха побывали генерал Брусилов, генерал Корнилов, Керенский, генерал Духонин (17 дней в ноябре) и, наконец, прапорщик Николай Крыленко, назначенный большевиками.

Николай II оставил должность 2 марта 1917 года, Николай Крыленко - 2 марта 1918 года, после подписания Брестского мира. Таким образом, ровно за год, день в день! - верховное главнокомандование России совершило головокружительный спуск - от императорской короны до погон прапорщика.

Финал Первой мировой войны был для России просто ужасен.

В условиях большой войны, вслед за отречением руководившего войсками государя, нарушаются все достигнутые по этому поводу политические договоренности. Вместо отрока-императора уходящий монарх предлагает престол инфантильному брату, который тут же от него отказывается. Ликующая политическая камарилья, поддержав лозунг войны до победного конца, распускает единственный худо-бедно легитимный орган власти - Государственную думу, оставляя на ее развалинах эфемерный Временный комитет ГД, главной задачей которого является организация выборов в Учредительное собрание. Осуществить такие выборы в условиях российских пространств и в мирное время задача долгосрочная и трудная. А война идет своим чередом, у нее свои законы.

Это фантастическое самопожирание логично закончилось Великим Октябрем, вожди которого полагали, что мировая революция стояла на пороге и считали Россию топливом будущего всемирного пожара.

Б.Е. Невольно приходят на ум строки Александра Блока: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови, Господи - благослови!» Это было написано в январе 1918 года в разгар обсуждения мира с Германией, и, по-моему, с поразительной точностью автор почувствовал господствовавшие в правящих большевистских кругах взгляды.

А.Д. Да, это были гениальные строки о настоящем. А дальше не менее гениальное и точное о будущем: « И идут без имени святого все двенадцать - вдаль. Ко всему готовы, ничего не жаль…» Красные сполохи действительно метались по Европе, охваченной войной. Но это были не глубинные течения, а миражи и сияния, рожденные мировой бойней, ослабившей многие государства. Ленин, «кремлевский мечтатель», вставший у руля государства, в конце 1917 - начале 1918 года быстро набирался опыта практического руководства. Он оказался едва ли не единственным реалистом в среде своих соратников, предлагая подписать мир на первоначальных германских условиях, но регулярно при решении вопросов войны и мира оставался в меньшинстве! «У нас нет армии!» - взывал он к разуму своих товарищей по партии на заседаниях Совнаркома и ЦК. 25 января он писал в «Правде»: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве». Как говорится, за что боролись… Предвидения Алексеева, последовательно боровшегося с разложением армии, осуществились в предельно полной мере - армии не стало.

Б.Е. Хорошо известно, во что обошлась России иезуитская формула Троцкого: «Ни мира, ни войны, армию демобилизуем!» на переговорах с Германией в январе 1918 года, после того как германцы буквально через несколько дней еще раз хорошо надавили на Советы.

А.Д. Это заявление Троцкого настолько изумило немцев, что в зале переговоров несколько минут стояла тишина. Член германской делегации Гофман, наконец, пришел в себя и воскликнул: «Неслыханно!». Глава делегации статс-секретарь ведомства иностранных дел Кюльман, прожженный дипломатический прощелыга европейского масштаба, тут же сделал нужный Германии вывод: «Следовательно, состояние войны продолжается!». Троцкий, покидая зал, высокомерно ответил ему: «Пустые угрозы!»

Да, это безмозглое легкомыслие стоило России очень дорого. Ее потери по новым условиям «похабного, аннексионистского», по точному выражению Ленина, Брестского мира выросли многократно. Она лишилась территорий, на которых проживали 50 миллионов человек, где добывалось 70% железной руды, 90% угля и т.д. Она выплатила Германии контрибуцию - 90 тонн золота. Честно говоря, воспоминание об этих золотых слитках и миллионах монет вызывает у меня дополнительную душевную досаду. Ведь буквально через несколько месяцев по Версальскому договору Германия обязалась выплатить огромную золотую контрибуцию союзникам! И русское золото было ссыпано в валютные закрома вчерашних «братьев» по оружию. «Братья», правда, оказались весьма условными, поскольку уже через год высадились в разных концах России с крупными воинскими контингентами.

Б.Е . Как тут не вспомнить непосредственного участника европейских событий Уинстона Черчилля. «Ни к одной стране мира судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела, когда все обрушилось. Все жертвы были принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была выполнена. Долгие отступления кончились; снарядный голод побежден; вооружение притекло широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией. Колчак - флотом… никаких трудных действий больше не требовалось…» Дальнейшая судьба генерала Алексеева была отчаянной попыткой спасти сгоравшую в бойне войны и революции Россию.

А.Д. В драматические месяцы конца 1917 – начала 1918 года генерал Алексеев после сентябрьской (1917) отставки с поста начальника штаба при Керенском уже никогда не возвращался на военные должности в российской армии. Концовка жизни была заполнена для него сплочением неформальных военных сил, созданием «Алексеевской организации».

Затем, уже после Октября было создание Добровольческой армии, борьба на юге, руководство Директорией. Он говорил об этой работе - «Мое последнее дело на земле». Тяжелая болезнь оборвала его жизнь 8 октября 1918 года.

Б.Е. Скоро мы будем отмечать столетие Великой войны. Я думаю, в нашем обществе есть настоятельная потребность вернуть память о ней на достойное место в отечественной истории. Вернуть ее героев в народную память. На эту тему уже есть планы, утвержденные на высоком уровне - книги, памятники, церемонии, конференции…

А.Д. Генерал Михаил Васильевич Алексеев был похоронен со всеми воинскими почестями в Екатеринодаре. Позднее, спасая его прах от поругания, семья перевезла останки полководца в Белград. На Русском кладбище столицы Сербии вы найдете могилу, на которой начертано только имя - «Михаил».

В память столетия начала Первой мировой войны было бы правильно по согласованию с родственниками М.В.Алексеева (они живут в Аргентине) и властями Республики Сербии перенести прах главнокомандующего в Россию и захоронить его, например, в некрополе Донского монастыря или Александро-Невской лавре, а еще лучше - на Братском кладбище в Москве, возродив тем самым уникальный некрополь погибших в Первой мировой войне. Это было бы знаковым событием, позволяющим по достоинству оценить заслуги генерала. Кроме этого, если помнить что М.В.Алексеев был основателем Белого движения и создателем Добровольческой армии, такой акт будет содействовать преодолению сохраняющегося общественного противостояния, порожденного Гражданской войной. Президент России, он же Верховный Главнокомандующий, мог бы дать ход достойному решению вопроса о захоронении одного из своих исторических предшественников. Место праху выдающегося военачальника генерала Михаила Васильевича Алексеева - в нашей земле!

Сегодня, в день памяти св. преп. Сергея Радонежского, который является полковым праздником Марковских полков и соединений, мы вспоминаем генерала от инфантерии Георгиевского кавалера М.В. Алексеева.

Генерал Алексеев умер 25 сентября 1918 года (8 октября н.ст.) в Екатеринодаре и был похоронен в крипте кафедрального Свято-Екатерининского собора.

Мне за последние несколько лет удалось неоднократно побывать в столице Кубани, где по благословлению митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора удалось установить в кафедральном соборе два памятных киота с иконами св. Архистратига Михаила - небесного покровителя генерала М.Г. Дроздовского и св. Николая Чудотворца - небесного покровителя генерала Н.С. Тимановского. Оба генерала как известно были похоронены в Екатеринодаре.

Владыка подарил мне прекрасно изданный альбом, посвящённый 100-летию кафедрального собора и в нём я прочёл такие строки: «В соборной усыпальнице был первоначально похоронен руководитель Добровольческой армии, генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, возглавлявший «особое совещание» (правительство) при А.И. Деникине. Похороны состоялись 27 сентября с соблюдением всех воинских почестей, которые полагались генералу от инфантерии бывшему Верховному Главнокомандующему и Георгиевскому кавалеру. Протопресвитер Военного и морского духовенства Добровольческой армии отец Георгий Шавельский на отпевании сказал: «Спасший русский народ от страшной татарщины преподобный Сергей Радонежский своим небесным светом будет освещать и уяснять великий земной подвиг Михаила Васильевича, положившего начало спасению России от большевистской бесовщины. И в этом первый памятник и великая награда для его глубоко веровавшего бессмертного духа».

Чтобы мы не говорили о генерале Алексееве, но следует признать, что он умер как настоящий христианин. Его дочь Вера Михайловна вспоминала: «Причащался отец вечером, в канун своей смерти, будучи в полном сознании».

Не как давно в серии «Путь русского офицера» вышла книга доктора исторических наук, авторитетного исследователя белого движения В.Ж. Цветкова «Генерал Алексеев». Передавая в дар экземпляр своей монографии, он мне её подписал на память: «Дорогому Александру Николаевичу с благодарностью за сотрудничество и надеждой на более объективную оценку Михаила Васильевича». Вот последняя глава книги с небольшими сокращениями.

А.Н.Алекаев

25 сентября 1918 г. - день памяти святого преподобного Сергия Радонежского, всея России чудотворца. На улицах Екатеринодара были расклеены траурные объявления, извещавшие, что «В 8 часов утра скончался после долгой болезни (от крупозного воспаления лёгких) Верховный Руководитель Добровольческой армии генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев».

Так завершился жизненный путь человека, почти на полстолетия отдавшего себя военной службе; прошедшего все её этапы: от вольноопределяющегося и юнкера до Верховного Главнокомандующего и Верховного руководителя армии. Кончина наступила тогда, когда сам генерал мог вполне уверенно осознавать, что дело возрождения Русской армии, дело возрождения Государства Российского, «последнее дело» его жизни, поставлено на достаточно прочное основание. Германия и её союзники уже обречены на поражение, Великая мировая война близится к окончанию. Создано Временное всероссийское правительство, фактически восстановлен Восточный фронт. Добровольческая армия упорно и успешно наступает на Северном Кавказе и в будущем, вероятно, выйдет на Волгу, где соединится с поволжскими, уральскими и сибирскими войсками. Создано Особое совещание. В Советской России усиливается антибольшевистское подполье, а Центры Добровольческой армии постоянно пополняют её новыми добровольцами и ведут активную разведывательную работу. Восстановлены контакты с союзниками. Из общего антибольшевистского фронта выделяется и всё более усиливается Белое движение, призванное в перспективе восстановить в России монархию… Достойное завершение начатого дела. И хотя, как показало будущее, Белое движение постигло поражение, для Алексеева будущее Белого дела представлялось успешным и прочным.

Н.Н.Львов, получив известие о кончине Алексеева, такими словами характеризовал итог eгo жизненного пути: «В последние дни, когда победа союзников уже определилась и оправдала все действия генерала Алексеева, его не стало. Ему не суждено было войти в обетованную землю возрождённой России, но он довёл до неё тех людей, во главе которых встал в тяжёлые ноябрьские дни прошлого года. Его нет, но созданное им дело погибнуть уж не может. Из героической горсти людей быстро вырастает Русская армия, а вместе с ней крепнет и уверенность генерала Алексеева, что только армия спасёт Россию».

В день кончины Михаила Васильевича, 25 сентября 1918 г., Деникин издал Приказ № 1 по Добровольческой армии, уже в качестве Главнокомандующего, объединившего в своих руках высшую военную и гражданскую власть. Приказ был посвящён памяти генерала Алексеева. Главком, высоко оценивая заслуги умершего, отметил главные вехи его нелёгкого жизненного пути:

«Сегодня окончил свою полную подвига, самопожертвования и страдания жизнь генерал Михаил Васильевич Алексеев. Семейные радости, душевный покой, все стороны личной жизни принёс он в жертву служения Отчизне.

Тяжёлая лямка строевого офицера, тяжёлый труд, боевая деятельность офицера Генерального штаба, огромная по нравственности ответственности работа фактического руководителя всеми вооружёнными силами Русского государства в Отечественную войну - вот eгo крестный путь. - Путь, озарённый кристаллической честностью и горячей любовью к Родине - и Великой, растоптанной. Когда не стало армии и гибла Русь, он первый поднял голос, кликнул клич русскому офицерству и русским людям. Он же отдал последние силы свои созданной его руками Добровольческой армии. Перенеся и травлю, и непонимание, и тяжёлые невзгоды страшного похода, сломившего его физические силы, он с верою в сердце и с любовью к своему детищу шёл с ним по тернистому пути к заветной цели спасения Родины. Бог не сулил ему увидеть рассвет. Но он был близок.

И решимость Добровольческой армии продолжать его жертвенный подвиг до конца - пусть будет дорогим венком на свежую могилу Собирателя Русской Земли".

Но гораздо менее пафосным и оттого как бы более объективным представлялся опубликованный в журнале «Донская волна» скромный некролог, подписанный «Е.К.» (Е.М. Кискевич). Автор, прежде всего, обратил внимание на особенности новой стратегии Гражданской войны. «Давно, казалось бы, миновало время, когда военный вождь должен был быть одновременно и вождём духовным. Армии, превратившиеся из орудий полководцев в орудия искушённых в дипломатии кабинетов, не нуждаются в том, чтобы их предводители занимались ещё и политикой. Особенно верны были этому принципу Русская армия и русский генералитет. Все наши полководцы, начиная с Кутузова и кончая Куропаткиным, в политической сфере являлись лишь слепыми исполнителями предначертаний свыше, хотя отдельные из них и обладали самостоятельным политическим миросозерцанием; как, например, тот же Н. А Куропаткин и Д. А Скобелев.

Но Великая война и продолжение её - революция, в конец изменили и это. Стратегия нашего времени вбирает в себя всё более и более обширные области экономики, политики, наук гуманитарных, социальных. Она требует от стратега, чтобы он был энциклопедистом.

В особенности это ощутительно в наше родное безвременье, когда неоткуда получать никаких директив и вся ответственность падает на собственную голову. Для пушек нужен не только порох, но и идеи. Без идей они не стреляют - это известно ещё нашим предкам. Но с кого спросить в период гражданских войн?

Совершенно исключительные обстоятельства требуют, чтобы полководец был не только военачальником, но чтобы одновременно он был и твёрдым администратором, и дальновидным политиком, и удачливым дипломатом".

Именно эти качества военного, администратора, политика и дипломата требовались от генерала Алексеева, как Верховного руководителя Добровольческой армии, создателя Белого движения. «Он - мозг Добровольческой армии, центр и средоточие её материальной и политической мощи. Он - сдерживающее начало при всяких колебаниях и уклонах. Он же тот компас, согласно указаниям которого двигались добровольческие дивизии и добровольческие корпуса.

Беспрестанная работа Алексеева была незаметна. Это человек, который любил держаться в тени. Личная скромность и, быть может, то обстоятельство, что при всех «режимах» генерал был «не в моде», могут объяснить это. Генерал Алексеев всегда у всех режимов был на «подозрении» - и у старого, и у нового, и у самого новейшего.

Причина этому то, что генерал зорким взглядом политика умел различать. друзей от врагов, полезное от пагубного, своё от чужого и карьеристов от людей дела. А дело Родины ставил всегда превыше всего.

Таким он был в старой Ставке в Могилёве, таким появился перед Керенским, старавшимся в те времена переловить и удавить Совет рабочих депутатов. Таким же остался на Московском Совещании, не побоявшись указать не только на ошибки правительства, но и на грехи военных кругов. Таким же пришёл и на Дон.

Обыкновенно было принято думать, что генерал Алексеев - сфинкс, замкнувшийся и держащий себя загадочно, что он - загадка в смысле симпатий и антипатий политических или, как любят теперь выражаться, «ориентаций». Это совсем не так. Люди, знавшие генерала Алексеева, скажут, что он представлял собой как политическая величина. Скажут, что это был цельный и решительный русский патриот со всеми вытекающими из такого положения последствиями. Глубоко религиозный, - отсюда, быть может, несколько фаталист, - он и не пытался повернуть разбитый корабль русской государственности к чуждому этому кораблю фарватеру. И «ориентировался» генерал на возрождённую Великую Россию.

Одним словом, кто такой генерал Алексеев, отлично знали его враги, знали и друзья, знали, что можно и чего нельзя ждать от него. Горько только, что мало этих друзей у старого русского генерала, пребывавшего «не в моде», и много, слишком много врагов. Но ещё больше «нейтральных», с военным равнодушием взиравших на героическую борьбу".

…Похороны Михаила Васильевича состоялись 27 сентября. Сохранилось их подробное описание М. Лембичем. Он вспоминал, что это быть первый прохладный, свежий день после изнурительной жары затянувшегося южного лета, «бледный, тихий осенний: день». Прощание с генералом было торжественным, но в то же время искренним, без никчёмной помпезности, парадности и лицемерия, - было, скорее, светлое чувство веры в неизменность начатого Алексеевым Белого дела. Вдоль Екатерининской, Красной и Соборной улиц, по которым от дома Инзы до кафедрального собора продвигалась траурная процессия, стояли шпалерами, - в два ряда, - исключительно офицерские караулы от Корниловского и Марковского полков, кубанских отрядов полковника А.Г.Шкуро и генерал-майора В.Л. Покровского. Над самим собором несколько траурных кругов сделали аэропланы.

По воспоминаниям Лембича, на похоронах присутствовали тысячи людей: «Весь двор и внутренность дома, где лежало тело маленького генерала, запружены венками и живыми цветами. Венков и цветов было так много, что их не хватило в Екатеринодаре и срочно их доставили из Ставрополя. Венки были возложены на гроб покойноrо от отдельных воинских частей, от Донской армии, от Кубанского правительства, персонально от Кубанского атамана, от М.В. Родзянко, В.В. Шульгина, от деятелей Всероссийского Земского Союза, а также от различных городских самоуправлений и общественных организаций и партий. Были даже венки от рабочих, фабрикантов, кооператоров».

Отдельные венки были от славянских военных: Войска Польского, Чехословацкого корпуса и даже «от болгар - офицеров Русской армии». От союзников выделялся французский венок.

«Всеобщее внимание, - вспоминал Лембич, - привлекал неизвестный терновый венок, скромно, без всяких надписей переплетённый Георгиевскими лентами (этот венок - символ „Ледяного похода“, был от Штаба Добровольческой армии.­ В.Ц. ). Был венок из мирт и лавров, убранный национальными лентами, „От признательной России“. От детей одного из детских приютов, находившегося под покровительством покойноrо, был возложен венок из живых незабудок, с трогательной надписью на голубой ленте: „Не видели, но знали и любили“».

Из дома гроб вынесли и установили на артиллерийский лафет генералы Деникин, Драгомиров, Романовский и бывший критик «диктатора» Алексеева - Родзянко. Так произошло примирение между двумя политическими противниками. В собор с лафета гроб внесли Деникин, Драгомиров, генерал от кавалерии И.Г. Эрдели, кубанский войсковой атаман А.П. Филимонов и бывший соратник Алексеева по Юго-Западному фронту, генерал от артиллерии Н.И. Иванов. После долгой архиерейской службы гроб был установлен в крипте - усыпальнице Екатерининского собора. «Троекратный залп из орудий и винтовок возвестил, что печальный обряд окончен».

Своеобразный некролог был опубликован 45 лет спустя на страницах двухтомника «Марковцы в боях и походах за Россию». Eгo автор, подполковник Марковского пехотного полка В.Е. Павлов, был очевидцем этих печальных событий. В небольшом очерке «Смерть генерала Алексеева» оп вспоминал:

«На одной из улиц Екатеринодара, идущей от центра к главному вокзалу, близ Триумфальной арки, стоял старый кирпичный, неоштукатуренный, одноэтажный дом, на высоком фундаменте и с небольшим палисадником перед ним. Всякому, проходящему мимо, бросался в глаза не вид его, а развевающийся над парадным крыльцом Национальный флаг и стоящие у входа с обнажёнными шашками два казака, в форме полка Конвоя Императора Всероссийского. Невольно замедлялись шаги. В этом доме жил генерал Алексеев.

Основоположник Добровольческой армии; не Командующий ею, а, признанный всеми её духовный Вождь - Верховный Руководитель, генерал Алексеев нёс с нею вес тяготы и лишения.

Лёгшие па него ещё с конца 1917 года дела внешних сношений и финансов с развитием успехов Добровольческой армии расширялись и осложнялись: сношения с Доном, объявившим себя самостоятельным государством; с Кубанью, стремившейся последовать примеру Дона; наконец Грузией; устроение жизни в губерниях Ставропольской и Черноморской, которое потом будет перенесено и на вновь освобождаемые губернии; необходимость теперь же создать ядро общероссийского единства при развивающейся «много­партийности» среди. государственно-мыслящих людей - всё это ложилось на него, давно уже страдающего тяжёлой болезнью.

И вот, 25 сентября, в день Святителя Сергия Радонежского его не стало. Слабо трепетал приспущенный над его домом Национальный флаг. Печально опустив головы, стояли у входа бородачи конвойцы. Ни один прохожий не прошёл мимо, не отдав мысленно земного поклона…

Бывшие в городе две роты Марковцев (от 1-г o батальона 1-г o Офицерского генерала Маркова полка. - ВЦ. ) не могли отметить в это день свой полковой праздник: они участвовали на панихиде по усопшем Вожде, а через два дня и на похоронах eгo.

Торжественны были похороны генерала Алексеева, Болярина Михаила. Венки, ордена, духовенство… на лафете орудия 1-й Генерала Маркова батареи, прибывшего с фронта, гроб… Семья покойного, генерал Деникин, которому теперь приходится нести всё бремя власти. Шпалеры войск… две роты Марковцев. Печально-торжественные звуки похоронных маршей и траурный звон колоколов нового Войскового собора. Масса народа, и среди него - сотни больных и раненых Марковцев. Последнее отпевание в соборе и похороны в нижней его церкви, с правой стороны.

Немеркнущий: свет лампад у его моrилы. Непрекращающийся поток молящихся… Каждый день к могиле подходят Марковцы - на костылях, с перевязанными руками, головами, едва могущие двигаться. Они стоят у могилы и кажется им - стоят они у «Чаши страданий и крови» за Родину… А отойдя от могилы и выйдя из собора, они вдруг возвращаются к жизни, к реальной действительности и говорят себе:

Мы же, живые, будем продолжать борьбу, пока не достигнем цели…"

«Небольшого роста, худощавый старик с ясными проницательными сокольими глазами. Чрезвычайно внимательно слушает… Отвечая, говорит точно, поражая памятью сложных подробностей. Задаёт вопросы по существу, с прямотой. Решает быстро. Таков был Михаил Васильевич Алексеев. Своей тёплой просвещённостью, труженичеством и особенной искренностью всего обращения оп невольно привлекал к себе с первого же знакомства.

Он объявил запись в Добровольческую армию 2 ноября 1917 г. и был первым её организатором. После смерти Корнилова только крепкая духовная устойчивость Алексеева удержала армию от «распыления» и помогла ей дожить до успехов Второго Кубанского похода и возрождения сил.

Алексеев работал неустанно. С шести часов утра он был уже за работой и в ней проводил весь день до позднего вечера… принимая по делам, делая распоряжения. Он был превосходно подготовлен для предстоящей ему роли организатора общего хозяйства России и защитника её интересов на международном конгрессе. Но как раз, когда он должен был приступить к этому - смерть взяла его!

Чтобы делать то, что делал один Алексеев, пришлось создать целый ряд высших должностей, но он был и есть истинно незаменимым на своём посту по широкой просвещённости взглядов, умению решать быстро и вместе осторожно сложнейшие вопросы и по искренней приязни к общественным силам и почину.

«Никаких сношений с немцами!» - было решением Алексеева твёрдым и окончательным, которое дало Добровольческой армии незыблемое международное положение. Любовь его к России была безмерна. Оп разочаровался в русском солдате и говорил о нём с жёсткостью, которая невольно поражала, но жил оп только для России, работая для неё сутки сплошь.

Перед гробом его несли точный и глубоко всех поразивший своей верностью символ его жизни - терновый венец, перевитый георгиевской лентой. Да, это жизнь Алексеева - эти тернии и эти жёлто-чёрные ленты!

Память о генерале Алексееве продолжала жить на белом Юге. Один из старейших полков Добровольческой армии - «Партизанский» - был переименован в «Партизанский генерала Алексеева» пехотный полк. «Алексеевскими» стали.1-й конный полк Добровольческой армии, артиллерийская бригада, отдельная инженерная рота и бронепоезд 1-го бронепоездного дивизиона. Сильнейший линкор-дредноут Черноморского флота «Воля» был переименован в «Генерал Алексеев» (151).

Памяти генерала в 1918-1920 гг. было посвящено немало популярных изданий, брошюр, написанных как известными писателями, политиками, военными, так и простыми офицерами, соратниками, сослуживцами Михаила Васильевича. Большими тиражами издавались плакаты и открытки Отдела пропаганды с его портретом.

Вдова генерала продолжала активно заниматься благотворительностью. На фронте был хорошо известен санитарный «поезд имени генерала М.В. Алексеева», организованный Ростовским отделением Комитета скорой помощи чинам Добровольческой армии и находившийся под контролем Анны Николаевны. В белой кавалерии сражался сын Генерала. Дочери работали в лазаретах. В 1920 г. семья выехала в Югославию, а позднее оказалась в далёкой Аргентине.

В 1918 г., в одном из некрологов, написанных на кончину генерала, было отмечено, что «его прах недолго 6удет храниться в усыпальнице Екатерининского собора в Екатеринодаре, и мы надеемся, что надпись на венке… „Алексееву - Россия“ скоро превратится в надпись на том памятнике, который ему поставят в Москве».

Надежда не сбывалась: вместо Москвы и крипты Екатерининского собора прах генерала, вывезенный отступавшими белыми войсками, оказался на чужбине. Перезахоронение состоялось в соборе в Белграде, а затем на Новом кладбище, и здесь его могила заняла скромное место в ряду похороненных военнослужащих сербской армии.

Б. Суворин писал о символическом значении этого события: «Тело генерала Корнилова бешеная толпа сожгла и уничтожила: генерала Алексеева приютила братская Сербия. И в этом мы видим символ. В этом последнем изгнании генерал Алексеев ещё раз, уже не по своей воле, связал своё имя с союзниками, которым он всегда оставался верным. Мы ждём и надеемся, что это изгнание не вечно и будет день, когда мы поклонимся его памятнику, его святой могиле в нашей Москве».

Надпись на небольшом памятнике состояла всего из одного имени «Михаил». Одно из объяснений подобной «краткости» заключалось якобы в том, что недоброжелатели Алексеева из числа правых, монархических групп, считавшие генерала «подлым изменником Государю», могли осквернить могилу. Ну, а сторонники «теории заговоров» и в этом увидели подтверждение членства генерала в некоей масонской ложе, так как считается, что на надгробии масона может быть упомянуто только его имя.

Действительное же объяснение состоит в том, что по решению настоятелей храма и в согласии с местными сербскими властями на могильных плитах Алексеева и Врангеля первоначально были выбиты слова в православной традиции: «раб Божий воин Михаил» и «раб Божий воин Пётр». Позднее на перенесённом на кладбище памятнике Алексеева часть надписи (раб Божий воин) оказалась стёртой, и осталось лишь имя генерала, а ещё позже у основания памятника была поставлена плита, па которой были выгравированы полные имена и фамилии похороненных в могиле и даты их кончины: Михаила Васильевича Алексеева, Анны Семёновны Пироцкой, Николая Гавриловича Пироцкого, Надежды Александровны Мориц, Зинаиды Гавриловны Александровой, Ивана С. Александрова.

Нельзя не отмстить также символической могилы-памятника «Генералу М.В. Алексееву и алексеевцам», установленной на Русском кладбище в пригороде Парижа Сент-Женевьев Буа. Памятник возвышается в окружении ровных рядов могил чинов Алексеевского полка.

И только в 2010 г., по инициативе петербургского историка К.М. Александрова, группе энтузиастов из России удалось установить новую надгробную плиту, гораздо более соответствующую значению и памяти М.В. Алексеева в отечественной истории. Надпись на плите под знаком Алексеевского пехотного полка и православным крестом гласит: «Выдающемуся стратегу Великой войны, начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего в 1915-1917 годах, основателю Добровольческой армии, Георгиевскому кавалеру и генералу от инфантерии Михаилу Васильевичу Алексееву (1857−1918), от русских людей в год 90-лстия завершения Белой борьбы на Юге России».

Остаётся только верить, что возрождение памяти о генерале Алексееве в современной России продолжится, и его заслуги будут определяться не мифическими «военными заговорами», а талантливой, самоотверженной и честной работой на благо Родины и армии.

Что можно к этому добавить? И нужно ли?

Михаил Васильевич Алексеев (3 ноября 1857, Тверская губерния, Российская империя - 8 октября 1918, Екатеринодар) - русский военачальник, Генерального штаба генерал от инфантерии (1914), генерал-адъютант (1916). Активный участник заговора, приведшего к Февральскому перевороту 1917 г.. Активный участник Белого движения в годы Гражданской войны. Верховный руководитель Добровольческой армии.

Родился в семье солдата сверхсрочной службы, позже выслужившего чин майора Василия Алексеевича Алексеева (ум.1894). В 1873 поступил вольноопределяющимся во 2-й гренадёрский Ростовский полк. Окончил Тверскую классическую гимназию и Московское пехотное юнкерское училище (1876). Выпущен в 64-й пехотный казанский полк.

В составе 64-го пехотного Казанского полка участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878. В 1885-1887 командовал ротой своего полка.

В 1887 году поступил в Николаевскую Военную академию, которую окончил в 1890 г. (был потом в этой же академии профессором).

С 1890 года - старший адъютант 1-го армейского корпуса. В 1894 перешёл на службу в Главный штаб, где занимал должности младшего, а затем старшего делопроизводителя канцелярии военно-учёного комитета. В 1904 году произведён в Генерального штаба генерал-майоры. Одновременно с 1898 экстраординарный, с 1901 ординарный, с 1904 года заслуженный профессор кафедры военной истории Николаевской Военной академии. С августа 1900 начальник отделения генерал-квартирмейстерской части Главного штаба.

Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. с 30 октября 1904 генерал-квартирмейстер 3-й Маньчжурской армии. За боевые отличия награждён золотым оружием 1906.

С сентября 1906 г. обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба, с августа 1908 г. начальник штаба Киевского военного округа. С июля 1912 г. по июль 1914 г. командовал 12-м армейским корпусом.

В Первую мировую войну - с 19 июля 1914 состоял начальником штаба армий Юго-Западного фронта, затем с 17 марта 1915 главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта. 6 сентября 1914 г. награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. С 4 августа 1915 главнокомандующий армиями Западного фронта. После того как Император Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего, Алексеев 18 августа 1915 был назначен начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего. Алексеев как начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего фактически руководил всеми военными операциями вплоть до Февральской революции. По своей должности начальника штаба Главковерха поддерживал контакты с членами Государственной Думы, Государственного Совета и Совета министров. Упоминания, встречающиеся в исторической литературе и публицистике, о принадлежности Алексеева к некоей "военной" масонской ложе не имеют никакого документально обоснованного подтверждения.

Во время Февральских событий 1917 года председатель Государственной думы М. В. Родзянко - один из организаторов антимонархического заговора - перед опасностью роста революционных беспорядков в столице и возникновении самочинных структур советской власти обратился к Государю и к М. В. Алексееву с просьбой склонить царя отречься от престола. Генерал Алексеев поддержал Родзянко и разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, в которой, фактически обманывая их в начале телеграммы от себя, дабы настроить адресатов на нужный лад, добавляет фразу: «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие»

В условиях продолжающейся войны, не желая начинать войну гражданскую Государь согласился с доводами генерала Алексеева и командующих фронтами о необходимости отречения от Престола. Генерал Алексеев был сторонником сохранения монархии в форме правления Великого Князя Михаила Александровича, однако, после непринятия Престола последним, был вынужден признать власть Временного правительства, слабость и обреченность которого он понимал и считал необходимым установить в стране режим «твердой власти».

Все командующие фронтами в ответ просили Императора отречься от престола: «ради единства страны в грозное время войны». Однако всё же не все высшие военачальники были столь единодушны, поэтому на стол Николая II попадают лишь те документы, где речь идет об отречении. Государю не показали телеграммы «Первой Шашки Империи» генерала графа Ф. А. Келлера: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя». Не показали Ему и телеграммы командира Гвардейского конного корпуса Хана Нахичеванского, сообщавшего о готовности гвардейской конницы умереть за своего Государя.

Пытался предотвратить армию от развала, выступал против Советов и солдатских комитетов в армии, старался уберечь солдат от «агитаторов» и восстановить старую власть офицерства.

Во время Корниловского выступления в августе 1917, чтобы спасти ген. Корнилова и его сподвижников, соглашается возглавить Ставку:…

"…ради спасения жизни корниловцев, решился принять на свою седую голову бесчестие - стать начальником штаба у «главковерха» Керенского."

…соглашается произвести арест генерала Корнилова и его сподвижников (генералов Романовского, Лукомского и ряд старших офицеров, взятых под следствие и помещенных в г. Быхове в здании монастыря) в Ставке, что и делает 1 сентября 1917 года. По свидетельству командира Корниловского ударного полка Генерального штаба капитана М. О. Неженцева «встретились они (Алексеев и Корнилов) чрезвычайно трогательно и по-дружески» Корниловцам, помещённым в здании Быховской тюрьмы, генерал Алексеев постарался обеспечить максимальную безопасность. Тем не менее, этот эпизод оказался недопонятым генералом Корниловым и впоследствии уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии. Генерала Корнилова, без сомнения, также должна была ранее огорчать чрезвычайная осторожность генерала Алексеева в плане поддержки Выступления, сочувствовавшего желанию генерала Корнилова навести порядок в армии и стране, однако публично не соглашавшегося ни по одному пункту по причине отсутствия веры в успех рискованного мероприятия.

Тотчас после этого (через неделю) генерал Алексеев уходит в отставку с поста Начальника штаба при Верховном главнокомандующем - Керенском; об этом кратком, всего несколько дней, периоде своей жизни генерал говорил впоследствии всегда с глубоким волнением и скорбью. Своё отношение к корниловцам Михаил Васильевич выразил в письме редактору «Нового времени» Б. А. Суворину таким образом:

"Россия не имеет права допустить готовящегося в скором времени преступления по отношению её лучших, доблестных сынов и искусных генералов. Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился, при содействии некоторых членов правительства, изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж…"

После Октябрьского переворота большевиков выехал в Новочеркасск, где стал одним из главных руководителей Белого движения (1917-1918). Под его руководством здесь в конце 1917 начала формироваться так называемая Алексеевская организация, ставшая ядром Добровольческой армии, в которой он занял пост её Верховного Руководителя. Генерального штаба генерал от инфантерии Алексеев провёл огромную работу по организации военно-политических структур не только Добровольческой армии, но и всего антибольшевистского сопротивления на территории Европейской России (особенно в организации антисоветского подполья в крупных городах). Выступал с позиций необходимости восстановления монархии, но, при этом, понимал, что провозглашение этого лозунга в 1918 году, в условиях ещё «непережитой революции», связано с немалым политическим риском. Категорически осуждал любые формы сотрудничества т. н. «государственных образований» со странами Четвёртого Союза и декларировал принципы «верности союзническим обязательствам России в войне». Скончался 8 октября 1918 года от воспаления легких.