«Хроническое умирание – это реальность». Врач-реаниматолог рассказал, почему люди стали чаще болеть и что чувствует человек на грани жизни и смерти. Отделение реанимации, или Почему нельзя навещать тяжелобольных

Наш эксперт - врач-анестезиолог филиала № 6 Центрального военного клинического госпиталя №3 им. А. А. Вишневского Минобороны России, член Американской ассоциации анесте-зиологов (ASA) Александр Рабухин .

Не только в инфекции дело

Люди, к сожалению, часто сталкиваются с ситуацией, когда врачи не разрешают посетить их близких в отделении реанимации. Нам кажется: когда человек находится между жизнью и смертью, ему очень важно быть вместе с родными. Да и родственникам хочется увидеть его, помочь ему, подбодрить, хоть чем-то облегчить его состояние. Не секрет и то, что уход родных может быть гораздо лучше, чем уход медицинского персонала. Считается, что причина такого запрета - боязнь врачей, что родственники могут принести с собой какую-то инфекцию. Хотя трудно представить, что люди с инфекцией будут стремиться в реанимационное отделение к своим родным! Казалось бы, почему нынешнему Минздраву не пересмотреть инструкции?

Врачам понятны эмоции людей, у которых так тяжело больны родные. Но они настаивают на том, что в таком серьезном вопросе, как вопрос жизни и смерти, надо руководствоваться не только эмоциями. Если говорить объективно, то в отделение реанимации все же нередко пускают близких родственников. Правда, ненадолго и не во всех случаях. Раз вам отказывают, на это обычно у врачей есть серьезные причины. Какие?

Во-первых, действительно защита больного от инфекции. Несмотря на то что родные на вид здоровы и приносят на себе вполне обычную микрофлору, даже она может быть опасна для ослабленного, недавно прооперированного человека или для пациента с дефектом иммунитета. И даже если не для него самого - то для его соседей по реанимационному отделению.

Вторая причина, как ни парадоксально это звучит, - защита посетителей. Ведь сам пациент может являться источником инфекции, и порой весьма опасной. Встречаются нередко и тяжелейшие вирусные пневмонии, и гнойные инфекции. И наиболее важен фактор психологической защиты родных. Ведь большинство людей плохо представляют себе, . То, что мы можем увидеть в кино, существенно отличается от реальной больницы, примерно так же, как фильмы про войну отличаются от настоящих боевых действий.

… быть бы живу

Пациенты реанимации зачастую лежат в общем зале, без различия полов и без одежды. И это не для «издевательства» и не из наплевательского отношения персонала, это необходимость. В том состоянии, в каком больные чаще всего попадают в реанимацию, им нет дела до «приличий», здесь идет борьба за жизнь. Но психика обычного среднего посетителя не всегда готова к восприятию такого вида близкого человека - при этом, скажем, с шестью дренажами, торчащими из живота, плюс желудочный зонд, плюс катетер в мочевом пузыре, да еще интубационная трубка в горле.

Приведу реальный случай из собственной практики: муж долго умолял пустить его к жене, а увидев ее в таком состоянии, с криком «Да ведь эта штука мешает ей дышать!» попытался выдернуть трубку из трахеи. Поймите, персоналу отделения реанимации есть чем заняться, кроме как присматривать за посетителями - как бы они не начали или работу аппаратуры, или не грохнулись бы в обморок от стресса.

Какие тут свидания…

Надо учитывать и то, что родственникам других больных будет весьма неприятно, если их близкие предстанут в таком виде перед посторонними людьми.

К тому же, поверьте, в подавляющем большинстве случаев не до общений с родными, не до «последних слов», да и вообще не до чего. Реанимация создана не для свиданий, здесь лечат (или, по крайней мере, должны лечить) до последнего, пока остается хоть какая-то надежда. И никто не должен отвлекать от этой тяжелой борьбы ни медиков, ни пациентов, которым необходимо мобилизовать все свои силы для того, чтобы выкарабкаться.

Это родным кажется, что больной в реанимации только и мечтает встретиться с ними, что-то им сказать, о чем-то попросить. В подавляющем большинстве случаев это не так. Если человек нуждается в том, чтобы его держали в отделении реанимации, то он, скорее всего, либо без сознания (в коме), либо находится на искусственной вентиляции легких или подключен к другой аппаратуре. Не может и не хочет он ни с кем говорить - в силу тяжести своего состояния или под действием сильнодействующих препаратов.

Как только больному станет лучше, он будет в сознании и сможет общаться с родными - его непременно переведут в общее отделение, где у близких будет прекрасная возможность вместо «прощай» сказать ему «здравствуй». Если надежды «вытащить» пациента уже нет, если он умирает от тяжелого хронического заболевания - например, от онкологии с многочисленными метастазами или от хронической почечной недостаточности, то таких больных и не отправляют в реанимацию, дают им возможность спокойно и достойно уйти в обычной палате или дома, в окружении близких. Помните: если ваш родственник лежит в реанимации, и ваше присутствие далеко не всегда может помочь ему, но часто может помешать врачам.

Конечно, и в таких ситуациях бывают исключения - и с медицинской, и с социальной точки зрения. И, если доктора сочтут возможным, они пустят родных в «заповедное» отделение реанимации. А если нет - проявите понимание и надейтесь на лучшее.

Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно, насколько редко врачи обращаются за медицинской помощью, когда дело близится к концу . Врачи борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, но очень спокойно относятся к собственной смерти. . Они знают, какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо.

Уходим тихо

Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Подтвердился рак поджелудочной железы.

Диагностику проводил один из лучших хирургов страны. Он предложил Чарли лечение и операцию, позволявшую утроить срок жизни с таким диагнозом, хотя качество жизни при этом было бы низким.

Чарли это предложение не заинтересовало. Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не пришел в госпиталь. Вместо этого он посвятил все свое оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Чарли не лечился химиотерапией, ни радиацией. Спустя несколько месяцев он умер дома.

Естественно, врачи не хотят умирать.

Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить. Но они достаточно знают о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей. Они также достаточно знают о смерти, чтобы понимать, чего больше всего боятся люди - смерти в мучениях и в одиночестве. Врачи говорят об этом со своими семьями.

Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца (а это именно то, что происходит, когда массаж делают правильно). Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями «тщетного лечения», когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от самых последних достижений медицины.

Но пациенту вспарывают живот, навтыкивают в него трубок, подключают к аппаратам и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания, которые мы не причиним даже террористам.

Я сбился со счета, сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: “Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего делать ”. Они говорят это на полном серьезе. Некоторые медики носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца. Я даже видел одного человека, который сделал себе такую татуировку.

Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Врачей обучают не показывать свои чувства, но между собой они обсуждают то, что переживают. “Как люди могут так истязать своих родных?”, - вопрос, который преследует многих врачей.

Я подозреваю, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями.

Для меня лично это была одна из причин, по которой последние десять лет я не практикую в стационаре.

Доктор, сделайте все

Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе? Ответ, простой или не очень, - пациенты, врачи и система медицины в целом.

Представьте такую ситуацию: человек потерял сознание, и его привезли по скорой в больницу. Никто не предвидел этого сценария, поэтому заранее не было оговорено, что делать в подобном случае. Эта ситуация типична. Родственники напуганы, потрясены и путаются в многообразных вариантах лечения. Голова идет кругом.

Когда врачи спрашивают “Хотите ли вы, чтобы мы “сделали все”?”, - родные говорят “да”. И начинается ад. Иногда семья на самом деле хочет “сделать все”, но чаще всего родные просто хотят, чтобы было сделано все в разумных пределах.

Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают - что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие, они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач. Но врачи, которым велено “сделать все”, будут делать все, не рассуждая, разумно это, или нет.

Такие ситуации случаются сплошь и рядом. Дело усугубляется подчас совершенно нереалистичными ожиданиями о “могуществе” врачей. Многие думают, что искусственный массаж сердца - беспроигрышный способ реанимации, хотя большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами (если поражается мозг).

Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы на своих двоих.

Если пациент серьезно болен, стар, у него смертельный диагноз, вероятности хорошего исхода реанимации почти не существует, при этом вероятность страданий - почти 100%. Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.

Конечно же, не только родственники пациентов виноваты в сложившейся ситуации. Сами врачи делают бесполезное лечение возможным.

Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родственников.

Вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями

Представьте: родственники привезли пожилого человека с неблагоприятным прогнозом в больницу, рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача, который будет лечить их близкого.

Для них он - таинственный незнакомец. В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения. И если врач начинает обсуждать вопрос о реанимации, люди склонны заподозрить его в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно если врач не советует продолжать реанимацию.

Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на понятном языке. Кто-то очень категоричен, кто-то грешит снобизмом. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами.

Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.

Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения. Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого врача или другую больницу.

Еще по теме в продолжении статьи

Не удерживай того, кто уходит от тебя. Иначе не придет тот, кто идет к тебе.

Эти истории - о смерти. Рассказала их медсестра реанимации Первой градской больницы Елена Васильевна Крылова. Что чувствуют люди, которые умирают в реанимации? чувствуют ли приближение смерти? страшатся ли, думают ли о том, как ее встретить, или успокаивают себя надеждой на выздоровление? За этими вопросами стоит не любопытство, а другие волнующие вопросы: чем можно помочь человеку, когда он находится на пороге смерти? как будем умирать мы сами?

Имена в этих историях реальные. Вы тоже можете помолиться об этих людях.

"У Виталия Васильевича была затромбирована артерия нижней конечности. Он был довольно старым - 69 лет - и страдал еще сахарным диабетом. Уже прошла операция, тромб извлекли, но процесс пошел дальше: возник второй тромб, конечность стала холодеть. Нужна была еще одна операция.

С Виталием Васильевичем постоянно были две дочки. В нашей жизни можно встретить любовь к родителям, но здесь мы увидели просто необыкновенную любовь. Я человек любопытный, мне всегда хочется увидеть, что за этим стоит, потому что на пустом месте любви не бывает. Когда Виталия Васильевича сняли с искусственной вентиляции легких, когда он стал нормально дышать и разговаривать, я уже могла с ним пообщаться.

Я поняла, что дети просто не могут его не любить, потому что он замечательный. Во-первых, он очень остроумный, во-вторых, терпеливый, в третьих, он очень мудрый и обо всех вещах судит, так сказать, по-настоящему и обо всем говорит с любовью. К нему подходишь, он обращается: "дорогая". Удивительно терпеливый. Лежал все время с отрешенным видом на кровати, чтобы своим присутствием никому не мешать. Именно из любви к другому человеку. Это было видно, потому что мне все время приходилось его тормошить и спрашивать, не больно ли ему. Он всегда при этом отвечал: "Конечно, больно, нога дергает, но я терплю".

Когда я спросила, верующий ли он или нет, он сказал: "Я перекованный из коммунистов". То есть он сначала был коммунист, и, я думаю, очень искренний, а потом, в течение жизни, понял, какие ценности существуют на белом свете. Интересно, что он выражался, можно сказать, церковным языком: "Я, - говорит, - верующий, но не церковный". А на мое предложение позвать священника, чтобы он мог исповедаться и причаститься, он ответил: "Конечно, когда-то же нужно встретиться с Богом!" Это была фраза понимающего человека. Я даже больше ничего не стала ему говорить. Весь остаток ночи мы стали жить в ожидании будущего причастия.

Когда начинается врачебный обход, я рассказываю про каждого больного, а заведующая отделением их обходит, смотрит. Она подходит к моему дедушке, Виталию Васильевичу, и вдруг - "Девчонки, - говорит, - да он у вас не дышит!" Из-за обезболивающего наркотика он так глубоко заснул, что перестал дышать. Мы быстро к нему - аппарат искусственного дыхания. Потом все сбежались, начали его трясти, кто как может, чтобы он просыпался. И он, слава Богу, очнулся. Когда я его сдавала другой сестре часов в 9 утра, говорю: "Только додержи его до причастия! Хоть что-нибудь с ним делайте, трясите". Дочки в коридоре плачут. Они верующие тоже - и та, и другая. И его действительно додержали! О. Иоанн его поисповедовал, причастил, и этой же ночью Виталий Васильевич умер, на Троицу его отпевали. От него осталось удивительно светлое чувство.

Запомнилась мне еще история с Александром Б. Он попал в автомобильную катастрофу, и на нем не было живого места. Он должен был умереть, а было ему всего двадцать с чем-то лет. Я у него тоже спрашивала, верит ли он в Бога. Он говорил: "Я не отрицаю существования Бога, но не могу понять, почему Он такой жестокий". Я пыталась объяснить, что Он не жестокий, что это для чего- то так делается, но он все равно не мог простить того, что Бог допускает страдания людей. Этот вопрос его мучил все время.

Потом у Александра началась интоксикация. Когда это происходит, больные становятся повышенно активными. Он вылез из кровати, пошел по коридору, силы его оставили, он упал, и тут же началось кровотечение. Это было зимой, у нас в храме в это время был о. Андрей из храма свят. Николая в Кузнецах. Вдруг в храм звонят из реанимации и говорят об Александре: можно ли причастить такого-то? О. Андрей согласился, и я повела его туда. О. Андрей, конечно, не мог раскрыть тайну исповеди, но говорил, что покаяние было настоящее, что Александр очень глубоко все чувствует и понимает. Он понял, для чего ему все эти страдания, и, по-видимому, ответил на тот вопрос, который его мучил. О. Андрей пришел после исповеди какой-то необыкновенно одухотворенный. Исповедуемся мы все, но по-разному, а такая исповедь его просто поразила. После этого о. Андрей попросил обязательно ему сообщить, если с Александром что-нибудь случится, потому что он видел, что этот человек на грани жизни и смерти. И действительно, ровно через сутки Александр умер. На кровати лежал совершенно спокойный, чистый, светлый человек. Видно, Господь его простил, в результате страданий душа его очистилась и отошла ко Господу. О. Андрею тогда позвонили специально. Наши батюшки, в общем, привыкли, что причащают умирающих, а для него это было событие.

Еще один случай, про который я хочу рассказать, очень печальный, потому что остались сиротами двое детей. Виноваты хирурги. Татьяне Д. (ей было всего 35 лет) сделали лапароскопию в Зеленограде, удалили желчный пузырь. После этого у нее стали синеть конечности, и подумали, что это тромбоэмболия легочной артерии, направили ее к нам, в сосудистый центр. Здесь у нее болел живот, поднялась температура. Обезболивали анальгином, наркотиками. В истории болезни о показаниях ничего не было написано. Но когда доктор пошел в палату посмотреть на больную, то, когда увидел ее, тут же велел класть на каталку - и к нам, в реанимацию, потому что она задыхалась, появилась страшная одышка, отеки, больная стала вся бледно-желтая, кончики пальцев посинели. Переложить ее с кровати на носилки было просто невозможно - она кричала от боли. Переложили. Перевезли. Немножко она у нас раздышалась. Включили кислород, хирурги собрались.

Я спросила ее, не хочет ли она исповедаться, причаститься. Говорит: "У меня крестик в палате". - "Крестик - понятно, а причаститься, исповедаться вы хотите?" - "Я никогда этого не делала". Я говорю: "Сейчас к вам придет священник. Вы с ним побеседуйте, может, полегче будет, и операция хорошо пройдет". Отвечает: "Ну, хорошо". Я тут же звоню, быстро приходит о. Иоанн, начинает ее исповедовать, и очень долго, подробно (обычно это бывает быстро). Я отошла, пришла, а батюшка все разговаривает с ней и как-то так хорошо очень. Она причастилась, и через час-полтора ее забирают в операционную. Оказалось, что, когда ей делали лапароскопию, порвали кишку. У Татьяны начался перитонит, и все эти восемь дней она жила с перитонитом! Все эти дни она терпела. Другой бы на ее месте скандал поднял: не видите, мне плохо, я же умираю! Молодые почти все сейчас свою болезнь воспринимают как что-то такое, что должно всех абсолютно людей поставить с ног на голову. А здесь такой такт: это же моя боль, моя болезнь, это я должна пережить, другой может помочь, но никак не может взять на себя эту тяжесть.

Конечно, в операционной ей все сделали, что положено, и привезли в палату, но состояние было тяжелейшее. Утешала только мысль, что она, слава Богу, все- таки успела исповедаться и причаститься. Она дожила до следующего дня, ее опять забрали в операционную, и там у нее сердце остановилось. Слишком сильная была интоксикация за восемь дней. Реанимировать ее не смогли, привезли к нам. Сердце побилось еще немного, и она умерла с Богом. Потом ночью звонил ее муж, никак не мог поверить, что она умерла..."

В храме царевича Димитрия, в алтаре, есть тетрадь, куда записаны для поминовения имена умерших в реанимации и других отделениях Первой градской. Мы приводим отрывок из этого помянника, в котором за каждой смертью тоже стоит своя история.

Александра - 20 лет. Крещена за миг до смерти.

Светлана - убиенная, 26 лет.

Наталия - актриса, около 35 лет. Крестилась, умерла в реанимации во время крещения ее мужа в больничном храме.

Евгений - 35 лет. Умер под разрешительной молитвой.

Георгий - умер от рака (21 год). Часто причащался, последний раз - в день смерти.

Анатолий - умер на второй день Пасхи.

Дария - крестилась за неделю до смерти, умерла в Лазареву субботу.

Алексий - причастился за несколько часов до смерти (после причастия пришел в сознание).

Георгий - 37 лет. Крестился, несколько раз причащался, очень хотел стать нашим прихожанином и духовным чадом о. Александра Д.

Елена - пережила клиническую смерть, пришла в сознание, исповедывалась, причастилась, через несколько дней умерла.

Михаил - умер в пятницу Светлой седмицы, накануне причастился.

Елена - 37 лет. Причастилась за два часа до смерти, умерла в день ангела.

Сергей - убиенный (25 лет).

Георгий - 72 года, профессор филологии. Соборовался, несколько раз причащался.

Марина - умерла от менингита (15 лет). Все время была без сознания. Незадолго до ее смерти впервые в жизни (в день своего ангела) причастилась ее мама Нина

Пантелеимон - 89 лет. Умер в Светлый понедельник.

Николай - 36 лет. Не соглашался на операцию, пока не придет священник. Перед операцией причастил о. Василий, второй раз причащали после операции (без сознания).

Олег - был алкоголик, у нас впервые причащался. Причастился 3 раза, соборовал о. Иоанн. Умер на 3-й день после соборования.

Галина - причастилась у нас впервые, умерла внезапно на 4-й день.

Александр - отказался исповедываться, через несколько часов умер.

Екатерина - не успела причаститься, скоропостижная смерть.

Светлана - днем причастилась, ночью умерла.

Просим ваших молитв об упокоении рабы Божией Ксении Кривовой
(4.11.1977 - 31.08.2001)

Она была певчей в соборе во имя Владимирской иконы Божией Матери Санкт- Петербурга и преподавателем гимназии. Как написал нам ее отец, "Ксения с рождения страдала болезнью почек, стойко, кротко и безропотно перенося скорби, так что окружающие и не догадывались о ее страданиях. 28 августа заболевание резко обострилось. 30 августа Ксения сама, находясь в реанимации, попросила вызвать священника. Исповедалась, причастилась Святых Христовых Тайн. 31 августа 2001 года в возрасте 23,5 лет безболезненно, мирно и непостыдно отошла ко Господу. (Удивительно для врачей: безболезненно при двустороннем гидронефрозе!)"

А еще Ксения писала стихи. Вот отрывок из ее последнего стихотворения.

— Раздевайтесь. Переводим вас в реанимацию.
Когда я впервые услышала эту фразу, у меня буквально земля ушла из-под ног. Сказать, что мне было страшно - не сказать ничего!!! Я была в УЖАСЕ! Реанимация тогда представлялось мне таким местом, где люди умирают… Оказалось все совсем наоборот. Там спасают жизни.

Доброе утро, меня зовут Евгения enia . В этом году я провела в больнице более 3-х месяцев, из них более 2-х недель - в реанимации.

Итак… Реанимация. Или по-другому «отделение интенсивной терапии». Туда переводят тех, кому нужна собственно «интенсивная терапия», недоступная в обычном отделении.

Там имеются в наличии совершенно другие лекарственные препараты, аппаратура и неограниченный доступ к лаборатории (для анализов) и персонал.

Там совершенно другой мир. Все на порядок чище, строже, жестче… и серьезнее. Там не лежат с простыми диагнозами или на обследование потому что «что-то в боку кольнуло». Если вы в реанимации, значит есть угроза жизни и все очень серьезно.

Но обо всем по порядку.

В реанимацию вас привозят голыми. Совсем. Обручальное кольцо и нательный крестик тоже надо будет снять. С собой брать ничего нельзя… Телефоны, книги или любые другие развлечения - все это остается в отделении. Сестра заботливо соберет ваши вещи в большой пакет, а особые ценности уберет в сейф. Но это уже без вас. Если вам сказали, что переводят в реанимацию, то повезут без промедления… с ветерком. Максимум, что вы успеете - это раздеться.

Поступив в реанимацию вас моментально опутают проводами. В комплекте идет установка подключичного катетера (для обычных капельниц), чаще с тройником, чтобы одновременно могло капать сразу из нескольких баночек, спинальная анестезия (инфузии в позвоночник) для обезболивая и не только, датчики на грудь для определения сердечного ритма (не помню, как они называются), манжета на руку (для измерения давления) и мочевой катетер (до кучи… ибо о том, чтобы вставать и ходить в туалет в таком комплекте проводов речи, естественно, нет). И это только «базовый пакет». В случае с более серьезными или просто специфическими проблемами, там есть еще два десятка разных приборов, которые могут к тебе подключить.

Приборы - это тихий ужас реанимации!!! Они все время пищат! Негромко, но уверенно, постоянно. На разные тона и лады. С разным темпо-ритмом и громкостью. Кто-то отчитывает чей-то сердечный ритм, кто-то сигналит о давлении, кто-то просто поет какую-то неведомую мне песню не затыкаясь… И так 24 часа в сутки! И если одну пищалку отключили, значит скоро подключат другую! Это постоянное звуковое сопровождение буквально сводит с ума.

Палаты в нашем отделении были на четверых человек. Мужчины и женщины, старые, молодые, тяжелые и не очень - все вместе.

— Здесь нет места стеснению. — сказали мне в первый раз. И я это запомнила.

В каждой палате есть медсестра. Она находится в помещении почти постоянно. И постоянно она чем-то занята. Ни минуты она не сидит на месте. То меняет кому-то капельницы, то берет какие-то анализы, то заполняет какие-то документы, то поправляет постели, то ворочает бабок, чтобы у тех не образовывались пролежни. Каждое утро всех больных обязательно моют специальными гигиеническими средствами и меняют постель.

Персонал в реанимации специфический… Эти люди, и врачи, и мед сестры, кажутся жесткими и даже почти что бессердечными. Они разговаривают официальными цифрами и диагнозами, и диалог ведут в стиле «дважды два четыре». Сначала такое отсутствие человечности удручало, но потом я поняла, что это всего лишь маска… Стоило мне однажды разрыдаться, как успокаивать меня пришла даже зав. Отделением. Просто по-человечески… Вся их черствость - не более чем защитная реакция, чтобы не сойти с ума в этом ужасе.

Самое страшное в реанимации - это пациенты! Кто-то стонет, кто-то кричит, кто-то бредит, кто-то блюет, кто-то хрипит, кому-то делают клизму, а кто-то просто тихо умирает на соседней койке. Ты засыпаешь под тихие стоны бабушки-соседки, а когда открываешь глаза, ее уже увозят, накрыв простыней… и это происходит постоянно, вокруг тебя, в непосредственной близости. И это очень страшно…

Каждый новый пациент вызывает большой переполох. Врачи слетаются к нему со всего отделения, опутывают проводами капельниц, делают разные процедуры. Кому-то капилляр в нос, кому-то промывание желудка, а кому-то и интубирование. Все это рядом, здесь, с тобой… Все это в спешке, потому что счет на минуты, потому что следом привезли еще одного пациента и его тоже нужно спасать, сейчас, в эту минуту… и нет возможности нажать на паузу! И все это в любое время дня и ночи… С ярким освещением и музыкальном сопровождением десятка приборов, сигналящих на разные лады…

А еще в реанимацию не пускают посетителей. И ты лежишь в полном информационном вакууме, опутанный проводами, с дикой головной болью (несмотря на все обезболивания) от пищащих приборов, в окружении стонущих и бредящих и считаешь минуты, когда тебя выпустят из этого ада…

Но когда ты видишь, как у человека на койке напротив, который еще вчера был не в состоянии дышать самостоятельно, убирают трубку из глотки, а на следующий день переводят в обычное отделение, ты понимаешь, ради чего все это…

Там действительно делают все, чтобы спасти жизни… Хоть и без лишних реверансов.

В этом году я лежала в реанимации 6 раз! Но даже 1 раз - это слишком много!!!

Никогда туда не попадайте.

Если у вас есть вопросы, пожалуйста, задавайте их в комментариях!

1 «Он умрет?»
У вашего близкого возникли серьезные проблемы со здоровьем. Это может быть следствием заболевания, травмы, операции или других причин. Его проблемы со здоровьем требуют специализированной медицинской помощи, так называемой «интенсивной терапии» (в просторечии - “реанимации”). Отделение реанимации и интенсивной терапии на птичьем медицинском языке часто сокращенно именуется ОРИТ.

Важно! Само попадание в ОРИТ не значит, что ваш близкий умрет.

После успешной интенсивной терапии в ОРИТ пациента обычно переводят продолжать лечение в другое отделение стационара, например, в хирургию или кардиологию. Прогноз зависит от тяжести состояния пациента, его возраста, сопутствующих заболеваний, действий и квалификации врачей, оснащения клиники, а также многочисленных случайных факторов, иными словами - удачи.

2 Что вам делать?
Успокоиться, сконцентрироваться и в первую очередь позаботиться о собственном психическом и физическом состоянии. Например, не следует впадать в отчаяние, заглушать страх и панику алкоголем, обращаться к гадалкам и экстрасенсам. Если вы будете действовать рационально, вы сможете увеличить шанс на выживание и ускорить выздоровление своего близкого. Узнав, что ваш родственник в реанимации, оповестите максимальное количество близких, особенно имеющих отношение к медицине и здравоохранению, а также оцените, сколько у вас денег и сколько при необходимости вы сможете найти дополнительно.

3 Могут ли вас не пустить в реанимацию?
Да, могут. Федеральный закон №323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» довольно противоречив. Он гарантирует свободное посещение больных их родственниками и законными представителями, но при этом категорично требует соблюдать требования, установленные внутренними распорядками клиники. Причины для запрета на допуск родственника в реанимационное отделение у клиники могут быть вполне понятные: наличие инфекции, неадекватное поведение, занятость персонала при проведении реанимационных мероприятий.

Если вам кажется, что ваше право на общение с родственником в ОРИТ нарушается, конфликтовать по этому поводу с охранниками, медицинскими сестрами, санитарками или дежурными врачами, как правило, бесполезно и даже вредно. Для разрешения конфликтных ситуаций целесообразнее обратиться к руководителю отделения или администрации клиники. Хорошая новость -сотрудники большинства реанимационных отделений ведут себя приветливей, если продемонстрировать желание сотрудничать и адекватность.

4 Что полезно спросить у врачей?
Задавайте эти вопросы.

Есть ли необходимость в приобретении каких-то препаратов, которые отсутствуют (например, дорогостоящие антибиотики)?

Нужно ли купить дополнительные средства ухода? Например, «утку» из синтетического материала, а не металла, противопролежневый матрас, подгузники.

Стоит ли нанять индивидуальную сиделку? Если да, то необходимо ли договариваться с младшим персоналом отделения или нужно привести человека со стороны (например, из патронажной службы)? Помните, что при некоторых заболеваниях от ухода напрямую зависит жизнь пациента. Не жалейте денег на сиделку, если она необходима.

Как организовано питание и есть ли необходимость в покупке специального питания для тяжелобольных?

Нужны ли консультации специалистов со стороны? Предположим, в клинике отсутствует штатный нейрохирург, а его консультация при заболевании вашего близкого целесообразна. Формально, врачи сами обязаны позаботиться о подобном, на практике - это часто организуют родственники.

Напоследок спросите, что еще вы можете принести близкому человеку. Какие-то привычные вещи: игрушки ребенку, личные лекарства, предметы гигиены и обихода. Иногда - телефон, планшет и, даже, телевизор.

5 Как вести себя в реанимации?
Оденьтесь так, как вам скажут. Как правило, это одежда из синтетических тканей (никакой шерсти), удобная сменная обувь, одноразовый халат, шапочка, маска (можно купить в аптеке). Если у вас длинные волосы, соберите их в пучок. Имейте с собой антисептическую жидкость и обрабатывайте руки. Иногда даже имеет смысл завести собственный сменный хирургический костюм (можно купить в магазине медицинской одежды).

Умерьте свои эмоции. Вы попадете в крайне непривычную обстановку, вокруг будут тяжелобольные люди, будет много запахов и звуков. Не мешайте персоналу. Для вас это стресс, для сотрудников - повседневность. Ваш близкий может не говорить, либо говорить не так и не то, из него могут торчать многочисленные трубки, на нем могут быть повязки, наклейки. Он может быть странного цвета, отечный, пахнуть необычно.

Не пугайтесь, это не навсегда. Он просто болеет.

6 Как вы можете ему помочь?
Никто не знает, как это работает, но опытные врачи-практики еще при первом разговоре с больным могут определить вероятность выживания больного при осложнениях. От психологического состояния пациента зависит очень многое. А это состояние почти полностью зависит от близких, то есть от вас.

По возможности, говорите с больным, как со здоровым. Ни в коем случае не рыдайте, не истерите, не смотрите на него с отчаянием и болью, даже если вы их испытываете, не заламывайте руки, не кричите: «Ах что же, что с тобой?!». Не обсуждайте по своей инициативе обстоятельства травмы, если дело в травме. Не обсуждайте негативное. Говорите о максимально практических вещах, как связанных с заболеванием, так и чисто бытовых, семейных.

Помните: пока ваш близкий болен, но жив, он может и должен участвовать в жизни своей семьи.

7 А что говорить, если он боится смерти?
Я не знаю, решать вам. Но, во всяком случае, выслушать. Если близкий просит о встрече со священником, организуйте ее. Как правило, тех пускают в реанимацию даже к терминальным пациентам. Если близкий имеет хроническое нарушение сознания (например, находится в коме), уделяйте много времени вербальному и невербальному (прикосновение, массаж, привычные для него вещи в зоне доступности) общению с ним. Последние научные работы показывают, что это положительно влияет на процесс реабилитации. Многие пациенты, кажущиеся неспециалисту «коматозными», на самом деле видят и слышат все происходящее вокруг.

Если вам приходится выхаживать своего близкого долгими неделями, месяцами или годами, реанимация становится значимой частью жизни. Вам потребуется выдержка и хладнокровие. Помогайте персоналу, как только почувствуете, что овладели основными навыками. Мне известны случаи, когда родственники реанимационных больных впоследствии меняли свой жизненный путь и становились медсестрами, врачами.